«Почему, — спросила она себя, — я никогда не думала о том, чтобы самой устроить свою судьбу? Почему мой выбор оказался так ограничен: или замужество, или участь старой девы?»
Она осознала, что во все глаза смотрит на Альтию, только когда та ответила ей вопросительным взглядом. Элис поспешно вернулась к беседе:
— Так Совершенный не видел новых драконов?
Альтия удивленно посмотрела на неё.
— Конечно нет. Там, выше по реке, слишком мелко, ему туда не подняться. Даже для того, чтобы змеи могли проплыть там, пришлось усердно потрудиться. Русло немного углубили, но зимние бури и наводнения уничтожили все плоды той работы. Берега реки, сама можешь видеть, очень топкие и труднопроходимые. Лес густой, и драконам через него нипочем не продраться, слишком уж они велики. Поэтому они так и сидят там, где вылупились.
— Но ты ходила посмотреть на них?
— Да, Совершенный меня попросил. И заодно я хотела повидать свою племянницу Малту.
— Малту Хупрус? Королеву Старших?
Улыбка Альтии сделалась шире.
— Так её называют, хотя она вовсе не королева. Это была прихоть джамелийского сатрапа — дать Рэйну и ей титулы короля и королевы Старших. На самом деле они оба из семейств торговцев, как ты и я, и совершенно не королевского происхождения.
— Но они же Старшие!
Альтия хотела было покачать головой, но вместо этого пожала плечами.
— Так их назвала драконица Тинталья. И оба за эти годы внешне изменились. Они постепенно все больше и больше напоминают Старших — точнее, их изображения, которые порой находят на раскопках в древних городах Дождевых чащоб. Но Малта родилась человеком, точно так же, как и я. И Рэйн тоже. Конечно, чащобы отметили его, как и многих здешних торговцев, и все же до тех памятных событий он выглядел вполне по-человечески. Конечно же, теперь все иначе. На глазах у нашей семьи они оба, да и Сельден Вестрит, мой племянник, стали совсем другими с тех пор, как встретили Тинталью. Думаю, благодаря ей-то они и начали меняться, это их внутренняя связь с нею сказалась. Все трое прибавили в росте. Малта теперь самая высокая в нашей семье. И самая красивая. Но в её внешности нет ничего общего с обычной человеческой красотой. Без плаща и вуали она напоминает мне ожившую статую, украшенную драгоценными камнями. Тинталья сказала им, что они проживут куда дольше, чем обычные люди. Но при всем том Малта остается Малтой. — Альтия говорила таким тоном, словно почти сожалела о происходящем. — И я думаю, что они с Рэйном охотно променяли бы весь блеск Старших на одного-единственного здорового ребёнка, — тихо добавила она.
— Так что же драконы? — прервал её Седрик. — Они действительно так ущербны телом и разумом? Быть может, мы совершенно напрасно едем в такую даль?
Элис разозлилась на него — и за то, что он оборвал рассказ Альтии о единственных ныне живущих Старших, и за прозвучавшую в его голосе надежду на невозможность её поездки. Альтия положила руки на край стола и, прежде чем ответить, внимательно осмотрела загрубевшие, обветренные костяшки пальцев.
— Они не похожи на Тинталью. — Голос её был тих. — Ни один из них не может летать. Когда мы сопровождали их вверх по течению, в начале пути было сто двадцать девять змей. Благополучно окуклились и проклюнулись меньше половины. И сколько осталось сейчас? Уже и семнадцать не наберется, судя по тому, что я слышала в последний раз.
Она подняла глаза и встретилась с полным отчаяния взглядом Элис. На миг во взоре капитанши промелькнуло сочувствие.
— Хотела бы я, чтобы все обернулось иначе, пусть только ради Совершенного. Для него было необычайно важно, чтобы змеи добрались до места окукливания. Несмотря на то, что он сказал вам, я чувствую, что в этом корабле по-прежнему живо сердце дракона. Он хочет, чтобы его род снова царил в небесах. Это придало бы смысла его существованию. Но те существа, которых я увидела в Кассарике, оказались жалкими, уродливыми тварями. Говорят, что Тинталья больше не заботится о них. Драконы не питают жалости к слабым сородичам и бросают их на произвол судьбы. Жители Дождевых чащоб, которые живут поблизости, быстро утратили всякое сочувствие к птенцам. Эти твари неуправляемы и опасны, смышлены, но неразумны. Впрочем, быть может, отсутствие разума — своего рода спасение, если уж приходится вести такую жалкую жизнь. Они не испытывают ни уважения, ни признательности к людям. Правда, и не нападают на них. Хотя ходили слухи, что они за кем-то гонялись и сожрали как минимум один труп прямо на погребальной церемонии. Я не знаю, что с ними будет дальше, — вероятно, постепенно ослабеют и умрут.