Британский философ Герберт Спенсер предвозвестил начало борьбы, когда в 1854 г. поставил перед миром образования весьма провокационный вопрос: «Какое знание является самым ценным?» Для Спенсера это был самый важный вопрос. «Прежде чем составлять учебный план, — писал он, — мы должны решить, что для нас наиболее важно знать… мы должны определить относительную ценность знаний». Для Спенсера ответ был очевиден — «наука» являлась самым ценным знанием во всех областях человеческих стремлений.
Не все согласились с выводом Спенсера. Битва за учебную программу, охватившая вторую половину XIX в., дала разные ответы на его крайне важный вопрос. Кто–то продолжал настаивать, что изучение классиков — дело нужное, потому что оно развивает умственные способности и дает знания, необходимые образованному человеку. Другие предполагали, что самым важным являлось профессиональное обучение.
В навязанной дарвинистами борьбе за учебную программу ставки были высоки. Победитель получал возможность формировать мышление будущего поколения. Елена Уайт не осталась в стороне от этой борьбы. Она решительно не соглашалась с позицией тех, кто предпочитал классиков, или науку, или профессиональное знание как доминирующий центр учебной программы. Г–жа Уайт недвусмысленно заявляла, что Библия лежит «в основании всякого образования, достойного называться этим именем» (Принципы христианского воспитания, с. 448). «Наука искупления является наукой всех наук». Ее изучение «оживит разум и возвысит душу» (Воспитание, с. 126), потому что она призывает «к интенсивной деятельности… высшие силы человеческого разума» (Воспитание, с. 124). «Высшее образование, — убеждала Е. Уайт, — это основанное на опыте знание плана спасения, и это знание приобретается серьезным и прилежным изучением Писания. Такое образование, восстанавливая в душе образ Божий, обновит разум и преобразует характер» (Советы родителям, учителям и учащимся, с. 11).
На протяжении двух последних десятилетий XIX в. Елена Уайт боролась за искоренение преобладающего влияния классиков в учебной программе адвентистского образования и за утверждение Библии и ее философии как центра этой программы. Подобная борьба велась в колледжах и средних школах страны. К концу столетия гегемония классиков разрушилась почти везде. В общественном секторе вместо классиков преподавались научные, технологические и профессиональные знания, а в учебной программе адвентистских школ Библия начинала занимать подобающее положение.
В школах на всех уровнях преобладала здоровая атмосфера, учащиеся получали сбалансированное умственное и физическое развитие, а преподавательские приемы стали более эффективными. Так, в конце столетия нашли свое осуществление некоторые реформаторские стремления 1820–х и 1830–х годов.
Прежде чем оставить тему образования, мы должны рассмотреть реакцию консервативного протестантского крыла на новые веяния в высшем образовании. Те из них, кто стал фундаменталистами, исповедующими премилленаризм, защитили себя от дарвиновской направленности общественных институтов, высшего библейского критицизма и «отпавших наук», которые заразились эволюционными идеями, занявшими значительное место в христианских колледжах и семинариях.
Откликом консерваторов было создание ими библейских институтов. Первым библейским институтом стал Ньякский миссионерский колледж, основанный в Нью–Йорке в 1883 г. в качестве миссионерского учебного колледжа по подготовке евангелистов и миссионеров для работы в стране и за рубежом. Другим таким институтом был библейский институт Муди, начавший свое существование в 1886 г.
Целью миссионерских колледжей и библейских институтов стала подготовка для миссионерского служения христианской молодежи, «у которой не было ни времени, ни средств посещать колледж и семинарию». Указанные школы избегали академических степеней и были склонны считать себя подготовительными. Движение миссионерских колледжей и библейских институтов возникло в ответ на постоянное смещение к либерализму многих протестантских колледжей и семинарий. Оно поддерживалось энтузиазмом студенческого добровольного движения за «евангелизацию мира в этом поколении».
В 1890–е и в начале 1900–х годов появилось несколько адвентистских учреждений, в название которых входили слова «миссионерский колледж». Как и у фундаменталистских школ, название отражало их направленность на выполнение всемирной миссии.
Елена Уайт, как того и следовало ожидать, соглашалась со многими целями движения библейских институтов и миссионерских колледжей, но она вела адвентистское высшее образование к более умеренной позиции. Г–жа Уайт советовала иметь более уравновешенный подход, при котором студенты осваивали бы «науки и в то же время… изучали требования Божьего Слова» (Свидетельства для Церкви, т. 5, с. 21). И в начале нового столетия она призывала адвентистские учреждения давать «все знания, необходимые для поступления в медицинский колледж» согласно государственным законам (Советы родителям, учителям и учащимся, с. 479, 480). Следовательно, Е. Уайт стремилась к тому, чтобы адвентистские учебные заведения были полностью аккредитованными гуманитарными учреждениями, а не шли узким путем библейских институтов. Время показало, что совет этот актуален, поскольку практикующие специалисты во многих областях (в преподавании, в медицине, в бухгалтерском деле) должны иметь общепризнанные ученые степени как необходимое условие для получения лицензии и работы.