Его сразу окружило столько людей, веселых, смеющихся, о чем-то спрашивающих его, что он не сразу разобрался, кто кем приходится Жуку, а Жук шумел как первокурсник, хотя они уже на третьем. Наконец, разобрались. И тут открытия посыпались одно за другим. Ну, отец Жука, понятно, но почему его представили матери, а Сай и Силни — сёстры Жука, а тётя… мать Сажена и Силни, так Сажен — бастард? А что он здесь делает? И почему женщины говорят на равных? Женщине вообще положено помалкивать, даже бастард выше законной дочери, потому что он мужчина, а она женщина. А Сай… Мать Сай… нет, у Сай уже свой ребёнок, и Жук гордо хвастается своим племянником. Сын дочери-бастарда — племянник законного сына?!
— Понимаешь, то я был самым младшим, а теперь, — радуется Жук, — теперь я дядя! Представляешь?!
— Да не трещи ты, — смеётся Сажен, высокий очень похожий на отца Жука, парень лет двадцати с небольшим в форме спасателя. — Ты ж ему продыху не даёшь.
Это бастард так разговаривает с законным?! Ну, понятно, почему Жук такой. А чудеса продолжаются.
— Не тушуйся, парень, — одобряюще улыбается ему старик, которого все называют дедушкой, и который тоже оказывается бастардом, а отцу Жука приходится дядей.
Но после смерти отца бастард свободен. Или и здесь клятва? Спросить он не успевает, потому что его сажают за общий стол, рядом с Жуком и начинается шумный весёлый и немного бестолковый не то обед, не то второй завтрак. И женщины сидят тут же, и все на равных.
— Ешьте, ребята, — наперебой подкладывают им на тарелки мать и тётя, Сай и Силни.
— Давайте, давайте, — кивает дедушка, — голоднее курсанта только курсант в отпуске.
— Точно, дед! — хохочет Сажен.
Отец Жука поправляет очки, в такой же оправе, но стекла заметно толще, чем у Жука, и расспрашивает его об училищной библиотеке. Общий ли доступ, или у разных отделений разные фонды. И у него вырывается.
— Мне Жук с офицерского таскает.
— Жук? — удивляется мать, подкладывая ему запеканки.
— Это меня так прозвали, — объясняет Жук. — Гаор придумал.
— А почему? — спрашивают в один голос Сай и Силни.
И он, густо покраснев: к нему так отнеслись, а он… но всё же объясняет.
— Из-за очков. Они — как глаза у стрекозы, когда он в подшлемнике.
— А что? — смеётся Сажен, — похоже.
Все смеются, и он переводит дыхание. Кажется, обошлось…
…И Кервин такой же. Чистокровный, не желающий заноситься перед полукровкой. Или это норма, а Юрденалы — выродки? Жаль, угораздило родиться у Юрденала, и теперь ничего не изменишь. Надо думать о рабах, а не хочется. В ту неделю, и неделю перед выпускным курсом, он, считай, каждый день приходил к Жуку, переодевался в штатское, благо они с Жуком одного роста, чтобы дед мог их свободно провести в Центральный Музей, где работал реставратором. Или отец Жука водил их на концерт, в театр, да, перед выпускным отец разрешил ему приходить после десяти вечера, и он смог попасть в театр. Или сидели в комнате Жука, смотрели книги, Силни хорошо играла на гитаре и пела. Когда приходил Сажен, они пели втроём. Жуку обычно велели молчать и не портить песню. Однажды Сай принесла своего малыша, и он, да, впервые увидел так близко младенца, а его и Жука учили пеленать и нянчить.
— Всё в жизни пригодится, — смеялась мать Жука.
И был как-то разговор с дедом. Ему всё-таки хотелось узнать и понять, как так получилось.
— Все люди разные, и семьи разные, — улыбнулся дед. — Дело прошлое.
— Вы дали клятву? — не выдержал он.
— Зачем? — удивился дед. — Просто детей много, содержание получилось маленькое. И хотели бы дать больше, да взять неоткуда. Вот в складчину и учили всех, одного за другим.
— Жука в военное, значит… — догадался он.
— Правильно, — кивнул дед. — На что другое большие деньги нужны. А тут удалось, всё-таки старая семья, кое-какие связи сохранились.
— Но Жук не военный! — вырвалось у него.
Жук был тут же, но не обиделся, а кивнул, соглашаясь с очевидным, и очень серьёзно сказал.
— Общевойсковое даёт фундаментальную подготовку. Были бы мозги наполнены, а использование на моё усмотрение. Так, дед?
— Всё так, — кивнул дед и внимательно посмотрел на него. — Лишних знаний не бывает.
— А на законе божьем нам говорили, что многое знание умножает печаль, — рискнул он возразить.
— Там вера, — просто объяснил отец Жука, — а мы говорим о знаниях. Надо знать, чтобы иметь возможность выбора.
— И Сажен выбрал спасателей? Или вы так решили?