- Это, смотря, кто нужен.
- Полевых по местным покупают, - пояснил Зима, - далеко редко увозят.
- Понятно, - кивнул Гаор.
Он сидел на нарах, как привык за эти дни, скрестив ноги, чтобы ступни грелись о тело, а Седой, тоже в своей обычной позе, полулёжа, смотрел на него смеющимися, но не насмешливыми глазами.
- Что ещё хочешь узнать?
- Многое, - честно ответил Гаор.
- Принял, значит, к сведению?
- Хорошему совету грех не последовать, да и, - Гаор озорно улыбнулся, - привык я приказы выполнять.
- Любые? - голос Седого стал насмешливым.
- Разумные.
- А если командир глупость скомандует?
- В бою за шумом не услышу.
- А смирно поставят и прикажут.
Улыбка Гаора из озорной стала злой.
- Повторю по-уставному, а там как получится.
- Потому и старшим сержантом остался?
- А бастарду выше и не положено. Я на Валсской переправе майору морду бил, когда он затор устроил. Бомбардировщики на подходе, и три грузовика с ранеными без укрытия, а он суетится, как скажи ему...
Гаор выругался так, что Лысок чуть ли не обиженно воскликнул.
- Чего-чего, паря? Я ж такого и не слышал.
- Значит, на фронте не был, - отмахнулся Гаор, - там и круче загибают.
- И как? - спросил Седой, - укрыл ты раненых?
Гаор помрачнел.
- Укрыл. Первыми пропустил и в тыл погнал.
- И что там?
Гаор озадаченно посмотрел на Седого.
- Ты... ты откуда про то знаешь? Приказ был без зачтения. Все ж знали и молчали вмёртвую.
- Догадываюсь. Так что там с ранеными?
- Шофёр, я сказал ему, как ехать, а он... сдуру прямо на заслон вывернул. Спецвойска. Ну и... - Гаор не договорил.
- Ну и, - повторил Седой, требуя продолжения.
- Приказ был. Командующего фронтом без зачтения. Чтоб безнадёжных не вывозить, не загромождать дорогу и экономить бензин. Поставили на это спецвойска. Другие бы не стали, а эти.... вывернули они раненых на дорогу, под откос сбросили, а машины под свои нужды. А раненых добили, и сфотографировали. Как вражеское зверство. Я просто на фотографии откос узнал, там дерево приметное было. Мы там за два дня до того стояли, ждали своей очереди на переправу.
- И молчал? - спросил Чалый.
Гаор открыто посмотрел ему в глаза.
- Жить чего-то хотелось.
- А шофёры?
Гаор покачал головой.
- Их никто не видел после того. А машины... номер сменили и ищи-свищи. Спецвойска, чего хотели, творили. Им свои-чужие - всё и все по хрену.
- Понятно, - кивнул Седой. - А майор тот, которому ты морду набил, он что?
- А ни хрена, - улыбнулся Гаор. - Я пробку растолкал, взвод наш переправился и дальше потопал. А на передовую он за мной не попрётся.
- А твоё начальство как на это смотрело?
- А никак. Оно в сторонке курило и свои дела обдумывало. Мне сказали переправляться, мы до бомбёжки и переправились. Я, - Гаор подмигнул притихшим слушателям, - свой приказ выполнил. Ну, следующая нашивка мимо проехала, ну и что?
Все помолчали.
- Даа, - наконец покрутил головой Бурмаш, - солоно, значитца, на фронте-то?
- А помирать всё равно неохота, - усмехнулся Гаор.
Слушатели расходились, обсуждая услышанное, что получается-то сортировку устроили, четвёртую категорию бедолагам выписали, утилизацию.
- Страшные вещи рассказываешь, - покачал головой Седой.
- Всюду свои страхи, - пожал плечами Гаор. - Там я вон как. А написать об этом побоялся.
- Сейчас напиши, - будто в шутку посоветовал Седой.
- Это успеется, - отмахнулся Гаор, - моё при мне и никуда не денется. А вот... - он запнулся, подбирая слова. Как сказать, чтоб и всерьёз, и чтоб шуткой повернуть можно было?
Седой молча ждал.
- А вот интервью об аварии десятилетней, говорят, давности я бы взял. Дадут?
Седой изумлённо посмотрел на него и захохотал. Смеялся он долго, смотрел на Гаора, пытался что-то сказать и снова начинал смеяться. Гаор терпеливо ждал.
- Ну, - наконец выговорил Седой, - ну точно журналюга, ну подловил, ну молодец.
- Седой, ты чего? - настороженно спросил Зима.
- Ничего, - Седой вытер глаза. - Купили меня. Хорошо купили. А закрутил-то зачем так?
- Так за "вы" врежут, меня предупредили, а на "ты" в интервью говорить тоже не положено.
- Это где? - заинтересовался Чеграш, - ты Рыжий, чего-то совсем несуразно загибаешь.
- Интервью, это когда один спрашивает, а другой отвечает, - объяснил Гаор.
- Аа, так это допрос, - понял по-своему Чеграш, - а ты мудришь.
- Н-да, - удивлённо улыбнулся Седой, - в самом деле, интересно. И чем же интервью от допроса отличается?
- На допросе бьют, - сразу ответил Гаор. - И спрашивают, чтоб навредить. А интервью это сбор информации с благими целями.
- Ты смотри, - восхитился Седой, - неплохо. И что же это за цели?
- Информированность общества, - победно улыбнулся Гаор.
- Журналюга, - вздохнул, сдаваясь, Седой. - Спрашивай.
- Мне записывать или диктофон включить? - невинным тоном спросил Гаор.
- А он у тебя есть? - не менее невинно поинтересовался Седой.
- Дорогие они, стервы, - вздохнул Гаор, - так и не накопил.
- Тогда записывай, - кивнул Седой и сел поудобнее, закинул руки за голову.
Гаор изобразил, что держит на колене блокнот и ручку. Но лицо его тут же стало серьёзным. И рассказывая, Седой видел это жёсткое лицо, потерявшее всё своё лукавое обаяние, прицельно сощуренные карие глаза, тёмно-рыжие полукольца волос, уже наполовину прикрывавшие клеймо: пять синих лучей из одной точки. Что ж, этот парень видел столько и такого, и ещё увидит, что имеет право знать правду. Его она не сломает.
- Если совсем точно, это было семь лет назад, но началось раньше. Тебе говорили, что я инженер, а ещё точнее, инженер-конструктор. Думал остаться в науке, в аспирантуре, но не получилось, по совсем другим обстоятельствам. Хотя... это тоже сыграло свою роль в моём решении. Мой научный руководитель, я у него писал диплом, потерял лабораторию, и его разработки закрыли, а были там весьма перспективные идеи. Он не выдержал, инфаркт, скоропостижная смерть, все бумаги сразу стали ненужными, основные идеи были у него в голове, он только начинал работу. И я ушёл, отказался работать над темой его конкурента, решил, что смогу вернуться к его теме уже самостоятельно. Тем более, что фирма создала все условия. Свободный доступ в лабораторию, возможность ненормированного рабочего времени. И отличная бригада. Подобралась компания молодых энтузиастов, не только работали, но и дружили. И тут к нам назначили нового... кому-то из руководства фирмы он приходился наследником. Нам это не очень понравилось, мы все из младших и бастардов, да мы бы и не обратили на это внимания, если бы он сам это не помнил и не старался, чтобы окружающие не забывали. Объяснялось это просто. Большей бездари я за всю жизнь не встречал. Мы говорили, что любой стол рядом с ним уже профессор. Хотя бы потому, что слушает наши разговоры. Но бездарь была с претензиями. А у нас как раз стало кое-что получаться. И он сумел повернуть так, что докладывал о результатах всегда он, и в списках на премии и награждения его фамилия стояла первой. Мы оглянуться не успели, как он стал официальным руководителем. Но многим из нас, да почти всем было на это наплевать, слишком интересно разворачивались события, и если находится дурак, согласный вместо того, чтобы думать и работать, просиживать штаны на совещаниях и толкаться в приёмных высоких кабинетов, то флаг ему в руки. Тем более, что всё необходимое: материалы, деньги, приборы, иностранную литературу, а уже шла война и многое надо было доставать неофициальными путями, квалифицированных рабочих и подсобников он доставал. Мы давали максимально точный заказ и получали точно заказанное. Кстати, именно тогда, я впервые стал работать с рабами. И сразу обнаружил вопиющее враньё официозов о непроходимой тупости аборигенов и их неспособности к обучению. Но начались столкновения с надзирателями. Мы нажали на своего... гм, начальника, и он выбил изменения режима содержания в соответствии с потребностями производства. Именно такая формулировка.