- Садись и ешь, - улыбнулась ему Ларга.
- Спасибо, госпожа Ларга, - искренне ответил Гаор, усаживаясь к столу.
- Або, когда входишь, надо здороваться, - строго сказала Нисса.
Гаор уже набил рот салатом и потому проигнорировал её на почти законном основании.
- Нисса, - строго сказал Ларга. - Иди к себе.
- Ну, тётя, - не уступила Нисса. - Кто-то же должен его воспитывать, учить цивилизованному поведению.
- У него для этого есть хозяин, - рассмеялась Ларга. - Вот вырастешь, окончишь гимназию, удачно выйдешь замуж, муж купит тебе рабыню, её и будешь воспитывать.
- Но мне же надо тренироваться! - капризно возразила Нисса.
- Нисса! - Ларга явно начала сердиться. - Он ведёт себя вполне цивилизованно, и не лезь не в своё дело. Иди, займись уроками.
Под их перепалку Гаор закончил салат и перешёл к супу, густому, горячему и мясному. Эх, были бы они обе клеймёными, он тогда, конечно, и побалагурил бы с ними, и поблагодарил бы от души, а так... шли бы они отсюда и не мешали. Ведь не даст, чёртова пигалица ни поесть нормально, ни покурить.
- Або, - вдруг спросила Нисса уже другим тоном, с искренним интересом. - А ты чего ночью кричал?
Гаор поперхнулся последней ложкой супа и закашлялся.
- Нисса, это совсем не твоё дело! - вспылила Ларга. - Оставь его в покое и немедленно иди к себе!
На этот раз Нисса не посмела спорить и ушла.
Гаор её ухода не заметил. Он сидел неподвижно, сжав кулак и упираясь им в край стола, будто...
- Ешь, - донеслось до него издалека, - и не обращай на неё внимания.
- Да, госпожа Ларга, - заставил он себя ответить и взялся за безвкусную картошку с мясом.
Он доел, выпил компот, достал и закурил сигарету. А в голове одно. Он кричал во сне. И кричал так, что его услышали на другом этаже, через столько стен. Что же он в казарме делать будет, нет, неправильно, что в казарме с ним за это сделают?
- Ты был на войне?
Гаор вздрогнул и ответил:
- Да, госпожа Ларга.
- Тогда... ты не был... рабом? - она говорила неуверенно, тщательно подбирая слова.
- Да, госпожа Ларга, - Гаор растёр в пальцах окурок и встал, собирая посуду. - Да, тогда я не был рабом.
Он уже успокоился и ждал вопроса, за что его проклеймили, но Ларга спросила его совсем о другом:
- Там, на фронте, ты тоже водил машину?
- Нет, госпожа Ларга, - Гаор быстро мыл и расставлял на сушке тарелки. - Я был в пехоте.
- Ты был офицером?
Гаор изумлённо уставился на неё. Она думает, что полукровка может быть офицером?! Она что, совсем...?! И от удивления так и ответил:
- Я полукровка, госпожа Ларга, бастард, мне старший сержант - предел.
Она кивнула.
- Да, я поняла.
И ушла.
Гаор оглядел выстроившуюся на сушке посуду и пошёл на работу, тут же забыв обо всём. Кроме одного: ночью он кричит во сне, и кричит громко. Что же ему с этим делать?
В гараже он натянул комбинезон, ещё раз быстренько осмотрел старый мотоцикл и решительно вывел его во двор: пока совсем не стемнело, как и велено, "восстановит навыки".
На мотоцикле он не ездил с фронта, хотя нет, на дембеле как-то пришлось, но... но мастерства не пропьёшь. Оглушительно ревя мотором, он выписывал лихие пируэты и "восьмёрки", и чувство полёта снова пьянило его. Он даже не обратил внимания на выбежавшую на крыльцо Ларгу, а уж прижатого к оконному стеклу на втором этаже лица Ниссы и вовсе не заметил. Со двора не выезжать... ну, и не будем, а вот так, на одном колесе, смогу? Смог!
Наконец он с сожалением остановился и с изумлением обнаружил, что не просто замёрз, а почти заледенел. Ну да, в лёгком комбинезоне, без шлема и прочего, но... но всё равно было здорово! Он уже за руль закатил мотоцикл в гараж, привёл его в полную готовность, чтоб если Венну приспичит выехать на нём, то всё в полном порядке, и взялся за "коробочку". Ну и чего там не так воет?
Неполадку, вернее, лёгкую разбалансировку Гаор нашёл. Но не сразу, а уж исправлять её... Ну надо же, какой слух у сволочи, такую малость уловил. Малость, а подлая, никак к ней не подберёшься, одно вытянешь, другое зависнет, а схалтурить и не думай: жизнь дороже. И поротой задницей не отделаешься, с тихушниками шутки плохи, давно известно. Тут он до вечера проколупается, или даже после ужина придётся время прихватить. А это у Ларги проситься, а женщины ни хрена в машинах не смыслят, прикажет, чтоб по распорядку он после ужина на двор не выходил, и всё. Оставляй недоделку до утра. А ну как утром сволочь заявится, а у него не готово? Совсем хреново.
Вдруг у него за спиной прозвучало:
- Або!
Гаор невольно дёрнулся и ударился затылком о край капота. Невероятным усилием он удержался от ругани, рявкнув положенное:
- Да, госпожа Нисса!
Но его тон заставил её испуганно отступить.
- Вот, - растерянно сказала она и протянула ему... тетрадку?
Его мгновенно обдало холодом страха. Что она знает о нём? Ловит? Зачем?
- Зачем? - вырвалось у него вслух.
- Это физика, ты знаешь физику. Реши мне задачу.
Такого Гаор никак не ждал. Но радость от того, что это не ловушка, пересилила всё остальное, и ответил он намного дружелюбнее:
- Мне надо сделать машину, госпожа Нисса. Я решу её потом?
- Хорошо, - кивнула она.
Но не ушла. И ему пришлось продолжить работу под её внимательным взглядом. Ну... ну и хрен с ней, пусть глазеет, лишь бы ничего не трогала и его своими вопросами не дёргала.
Когда она ушла, он не заметил, целиком занятый работой. И случайно обнаружив своё одиночество, озадаченно покачал головой. Надо же, раньше он как-то успевал за всем следить. Чёрт, здорово его эта камера... "Стоп!" - оборвал он сам себя. Хочешь выжить в казарме, забудь о камере, прессовку тебе не простят, нигде не простят. С этим всегда и везде одинаково: сам лёг, на тебя легли - пошёл к параше! А про палачество твоё узнают... "И что? - тут же спросил он сам себя, - стоит жить после такого, таким?" Или давай сам, пока ты один. Всё нужное - и крюк, и верёвку - найдёшь запросто. Ну? Братан тебя тогда остановил, сказал, что нас и так мало осталось, так ты-то теперь не наш, ты... палач, подстилка и... и стукач, чего там, раззявил пасть, всё сказал, это Стиг сумел, не сдался, а ты... Снова заныли, заболели полученные на допросе и в камере ожоги и синяки, и снова противное ощущение в заднем проходе чего-то мешающего. А ведь совсем было прошло, сегодня уже и сидел, и ходил нормально, а то ведь всё казалось, что не свободен, что снова в нём кто-то или как стержень оставили... Вот чёрт, неужели ему теперь это до конца? Да ещё та сволочь в белом халате про какие-то "отдалённые последствия" трепала. Сволочи, что же вы со мной сделали, сволочи?!
Гаор устало, через силу закончил возиться с "коробочкой" и стал убирать инструменты. Заправит он её завтра. И всё остальное завтра, а сейчас ему надо лечь. А там пусть хоть запорют. Снять комбинезон, вымыть руки, выключить свет, задвинуть дверь. Всё, на сегодня он всё, кончен.
Снег то ли стаял, то ли убрали, ну да, он когда мотоцикл пробовал, снега уже не было, чёрт, что же с ним такое, раньше он так не уставал. Но... он остановился посреди двора и, закинув голову, нашёл знакомые созвездия, луну... круглый диск отчуждённо ударил ему в глаза холодным белым светом... "Мать-Луна" - беззвучно шевельнул он губами и понял: его не простили и не простят. Не прощает Мать-Луна, хозяйка зачатий, насилия.
- Рыжий! - дверь распахнулась, бросив на мокрый бетон жёлтый прямоугольник света. - Иди ужинать.
- Да, госпожа Ларга, - равнодушно ответил Гаор.
В кухне он уже привычно сразу сел к столу, где его ждала тарелка мясного обжаренного фарша, на этот раз с макаронами, тарелка с бутербродами и кружка горячего сладкого чая. К концу ужина его немного отпустило. Всё-таки... живой о живом думать должон. И жизнь тошна, а милее смерти. И заметив вдруг, что думает-то он по-нашенски, не выбили из него, не смогли! - невольно улыбнулся и затянулся с давно неиспытанным наслаждением. Докурив, встал помыть посуду, а вымыв, обернулся и...