Ответ он получил неожиданно быстро.
К решётке подошёл надзиратель. Все немедленно прекратили разговоры и игры и уставились на него. А он дубинкой указал на Седого. Седой встал и подошёл к решётке. Слон почему-то остался сидеть, как все, молча наблюдая за происходящим. Надзиратель что-то очень тихо сказал Седому. Седой кивнул и, полуобернувшись, указал на Зиму и Чалого. Те немедленно слезли с нар и подошли. Рванулись следом Чеграш и Гиря, но Седой коротким жестом вернул их на место. Надзиратель открыл дверь, выпустил всех троих в коридор, закрыл дверь и увёл.
Несколько минут в камере ещё стояла напряжённая тишина. Чеграш спрыгнул с нар и подошёл к Слону.
— Слон, куда их? Не на торги?
— Пошёл ты…! — рявкнул Слон. — Не доложили мне!
Чеграш вернулся, но не полез наверх, а сел на место Зимы рядом с Гирей. У Гири вдруг по-детски как перед плачем задрожали губы. Чеграш мрачно смотрел перед собой.
— Что это? — тихо спросил Гаор.
— Не видел что ли! — огрызнулся Чеграш, но всё же стал объяснять. — Мы же бригада, с одного завода, нас так бригадой и привезли, и на торги обещали вместях поставить. Хозяин сказал…
— Обещали! — взорвался Гиря. — Хрен тебе, слово хозяйское, станут они… — дальше последовало крепкое, покрепче армейского, ругательство, и Гиря заплакал, шмыгая носом и не вытирая слёз.
— Если их на торги, — Чеграш удерживал слёзы, — то нас совсем по отдельности продадут.
— Велика печаль, — сказал кто-то сверху.
Чеграш кинулся наверх, за ним Гиря, и там сразу закипела драка. Драчуны с шумом упали на пол, сорвался с места Слон и двумя ударами раскидал их по углам. Всё это не заняло и двух минут.
— Нну!.. — рыкнул Слон. — Тихо чтоб. Сам накостыляю.
Чеграш и Гиря сели опять рядом. Гиря подтянул колени к подбородку, обхватил их руками и спрятал лицо. А Чеграш, посасывая разбитую губу, негромко стал рассказывать.
— Седой, он, как это, инженером был, до всего, и сейчас. А мы бригадой при нём. Кто подсобником, кто… ну он каждому дело находил. Читать выучил, и чертежи мы все знаем, ну, и вместе мы, понимаешь? На умственной работе, хоть и руки прикладываем. И на токарном, и на фрезерном, хоть пайку, хоть сварку, всё можем. Надзиратели до нас в работе и не касались. Задание есть, а уж по местам нас Седой расставляет, и не просто, жми, да точи, а чтоб понимали. Да хозяин задолжал банку, нас и на торги. Мы такие штуки делали… обалдеть. А теперь…
— Кончай скулить, — вмешался подошедший к ним высокий худой мужчина с тёмными почти чёрными волосами, падавшими ему до бровей редкими прядями, и с длинной, но не сливавшейся в бороду щетиной по подбородку и нижней челюсти. — Не бывает торгов после обеда. Они с утра всегда. Отшибло тебе?
— Отзынь, Сизарь, — буркнул Чеграш. — Самому отшибло. Аукцион с утра, а по заявке хоть ночью выдернут.
Сизарь насмешливо оглядел его и неподвижно сидящего Гирю, скользнул неприязненным взглядом по Гаору и отошёл.
— Пошёл он, — пробурчал, не поднимая головы, Гиря, — сам ни с кем не корешится, так и про других…
— Про Седого он не говорил, — возразил Чеграш.
— Попробовал бы. А Зиму чего шестёркой обозвал?
— Так вмазали ж ему, теперь молчит.
— Не вернётся Седой, ты его ещё услышишь.
— Ну, так ещё раз вмажем, — спокойно сказал Гаор.
— Умеешь? — оторвал голову от колен Гиря.
Гаор усмехнулся.
— Приходилось.
— Ты или тебе?
— По всякому.
— И как? — спросил уже веселее Чеграш.
Такой разговор, понятными недомолвками, ему, похоже, нравился.
— Я целый.
— А те?
— Кто убежать успел, тоже.
— Ладно, — кивнул Чеграш. — Трое уже сила.
— А бежать здесь некуда, — уточнил Гиря.
Разговор на этом оборвался, но ждали уже спокойно.
По ощущениям Гаора, прошло часа два, не меньше, когда надзиратель подвёл к решётке Седого, Чалого и Зиму.