Чеграш и Гиря вскочили на ноги, но стояли у нар, пока надзиратель отпирал и запирал дверь. Но и когда надзиратель ушёл, Седой не разрешил им подойти, остановив тем же коротким и необидным в своей властности жестом. Все трое отошли от решётки и остановились перед притихшими в ожидании нарами. Седой оглянулся на решётку, и сразу, словно по сигналу, несколько человек забежали им за спину, загородив от случайного глаза.
— Пошёл, — сказал Седой.
— Шуры-муры гоп ля-ля, — Чалый как-то встряхнулся, и из-под его рубашки появилась буханка хлеба.
— Ламца-дрица гоп ца-ца, — подхватил Зима, столь же непонятным образом извлекая короткую палку колбасы.
— И трах-тибидох, — Седой достал плитку шоколада.
— Ух, ты-и-и! — потрясённо выдохнул кто-то.
— Давай, Слон, дели, — распорядился Седой.
В мгновенно наступившей благоговейной тишине Слон непонятно откуда взявшимся обрывком тонкой стальной проволоки безукоризненно точно нарезал хлеб, колбасу и шоколад на двадцать восемь частей. Мальца развернули спиной к нарам, и тот натянул себе на голову рубашку. Началась процедура делёжки.
— Кому? — указывал Слон на кучку из кусочка хлеба, ломтика колбасы и крошки шоколада.
— Бурнашу… Сивому… Зиме… Сизарю… Себе… — отвечал Малец, — Рыжему… Мне… Седому… Чеграшу…
Названный брал указанную кучку, но есть не начинал, ожидая окончания дележа. Наконец, назвав всех, Малец опустил рубашку и, обернувшись, взял свою долю.
Слон убрал проволоку, и все приступили к смакованию. Подражая остальным, и Гаор ел медленно, хотя мизерность порции позволяла расправиться с ней одним глотком. Но это была не еда, а великое таинство приобщения к братству. Именно такими словами, беспощадно бы вычеркнутыми Кервином, он и думал сейчас.
— Ну и чего психовали, дурни? — улыбнулся зарёванному лицу Гири Седой. — Иди, умойся. На работы нас дёрнули, вот и всё.
— И за что ж столько отвалили? — поинтересовался, облизывая испачканные шоколадом пальцы, Сивый.
— Отопление у них барахлило, — ответил Чалый, — ну и наладили им релейку. Ещё прогулку завтра обещали.
— А чего не сегодня?
— Льёт там, надзирателям мокнуть неохота.
Седой улыбнулся Гаору, усаживаясь на своё место.
— Трепанули тебе уже про меня? — и сам ответил. — Вижу, трепанули.
Гаор кивнул.
— Авария на заводе была?
— Угадал.
— Давно?
Седой внимательно смотрел на него.
— Скоро десять лет.
Гаор свёл брови, напряжённо считая и вспоминая.
— Я тогда ещё в училище был. Нет, не помню.
— Ты мог вообще не знать.
— Нет, — покачал головой Гаор. — Чтоб за аварию сюда попасть, жертв за сотню надо считать. А тогда и расплатиться нельзя. Нет.
Он говорил как сам с собой, уже не глядя на собеседника. Вокруг обсуждали съеденное, рассуждали, что умственность она себя везде покажет и оправдает, опять играли и трепались, а он тихо и быстро спорил и доказывал.
— Первая нестыковка. О такой аварии слышал бы, не могло это мимо пройти. Это два. Кто погиб, что за них такой приговор? За рабочих столько не давали и не дадут. Это три. Скоро десять… это когда? Рамсел? Там бомбёжка, не подходит…
— Зачем тебе это? — вклинился голос Седого.
Гаор вздрогнул и повернулся к нему. Говорил Седой небрежно, с лёгкой насмешкой, но глаза его были серьёзны.
— Не лезь, Рыжий. И опасно, и незачем.
— Мне уже бояться нечего, а…
— А вот здесь ты ошибаешься! — перебил его Седой. — Запомни, пока ты жив, есть и опасность. Всегда найдётся более страшное.
— Страшнее этого?
— На фронте было страшно? — ответил вопросом Седой.
— Было, — честно ответил Гаор.
— Думал, что страшнее не будет?
— Думал.
— Здесь страшнее?
— Да, — вынужденно кивнул Гаор. — Но вы же…
— Тебе по губам дать или всё же запомнишь? — перебил его Седой. — Кто над кем хозяин? Ты над языком или он над тобой?
Гаор невольно смутился. Не водилось за ним раньше такого. Всегда знал, с кем, как и о чём говорить, на сколько язык отпустить.
— То-то, — не стал его добивать Седой и улыбнулся. — Ноги отошли?
— Да, — ответно улыбнулся Гаор. — А что, обуви совсем не дают?
— Здесь только на работах. Видел, кто тележку возят, комбинезоны и ботинки. А у хозяина… как хозяин решит. Содержание и использование раба на усмотрение владельца, — и усмехнулся. — По закону.
— Закон — это сила, — так же усмехнулся Гаор. — А… а я не понял, как выплаты вычисляются?
Седой кивнул, показывая, что считает вопрос правомерным.
— Семьдесят пять процентов от потенциальной зарплаты. Допустим, ты… ну, скажем, сделали тебя садовником.