Дорога казалась бесконечной, но вдруг вдалеке слева вспыхнул и тут же погас голубой огонёк.
— Болотный газ, — оглушительным шёпотом сказал Гаор, — не смотрите.
Проводник хмыкнул и неожиданно широко шагнул. Они все уже привычно поочерёдно повторили его движение и… оказались на вязкой, но земле. И не смогли не оценить: это ж не только сама гать скрыта, но и вход-выход для незнающего смертелен. С умом сделано.
Недолгий путь между деревьями, и они оказались на поляне с беспорядочными кучами хвороста и обломков стволов где-то в половину роста (96 см), не выше, но широкими. Над одной из них сквозь сучья пробивались тонкие слабые струйки дыма. «На уголь пережигают?» — успел удивиться Ангур, но раздался совсем рядом скрипучий птичий крик, и кучи оказались крышами землянок, послышались голоса, открылись двери.
Ни удивиться, ни восхититься мастерством маскировки, они не успели: их сразу провели в одну из землянок. Маленькую и заполненную тяжёлым запахом гниющего заживо тела. Приведшая их женщина зажгла маленькую коптилку на земляном выступе-полочке, поправила огонь в печурке и вышла, мимоходом вытолкнув впереди себя Гаора.
Оказавшись снаружи, Гаор жадно отдышался наполненным болотными запахами, но таким свежим после землянки с умирающим, ночным воздухом. Да, всё правильно: он на этом обряде лишний, даже чужой. Это только их. Но как же много тайного и у ургоров, и у — он усмехнулся — шагъяров. Надо же, как придумано. Ласт объяснил, что так в древних летописях называли… ну да, аборигенов. И означает то же самое — лохматый, лохмач. С чего это начальству приспичило, а идёт с самого верха, что понятно… ну так опять же, хоть как назови, только жить не мешай.
Когда за спиной тихо стукнула дверь-заслонка и захлюпали шаги, Гаор не обернулся, по-прежнему глядя в тусклую темноту ночного леса, слабо подсвечиваемого прикрытой облаками луной.
— Он ушёл, — тихо сказал Арг.
— А теперь что? — спросил Риарр. — Костёр-то тут не разжечь.
— Нечем, — пожал плечами Ангур.
— И незачем, — прозвучал сзади женский голос.
Они обернулись. Высокая женщина в такой же, как у стража, шевелящейся лохматой одежде с бледным плохо различимым лицом говорила с привычной властностью.
— Хороший человек был. Проводим по-нашенски.
— Спасибо, Мать, — склонил голову Гаор.
За ним молча повторили поклон все пятеро.
Двое мужчин подтащили к землянке длинную выдолбленную посередине в широкий жёлоб и явно тяжёлую колоду, вынесли и уложили в неё тело, завёрнутое в тускло белую ткань, и потащили колоду куда-то в бок. Не сговариваясь и ни о чём не спрашивая, Гаор и остальные пошли следом. Потянулись было помочь, но один из мужчин отрицательно мотнул лохматой головой. Подошли к самому краю недвижной тускло блестящей глади и… подтолкнули колоду. Она наклонилась и заскользила, раздвинув без всплеска поверхность.
Все они беззвучно зашевелили губами, произнося молитвы. Каждый свою.
Когда из болота торчал уже самый краешек, поселковые ухватились за него и плавным рывком вытащили опустевшую колоду на берег.
«Вот и всё, — отрешённо подумал Арг, — не костёр, а болото, но…» И тут вдали над чёрной гладью резко встал высокий — в два полных роста (384 см) — столб, светящийся ярко-голубым ослепительным светом. Постоял пять, не больше, мигов и погас. Болотный огонь? Всё равно Огонь!
Они все и даже двое местных поклонились.
И начался обратный путь. Который оказался не короче и не легче, но… то ли привыкли, то ли уже не было сил на страх, то ли доверяли проводнику уже как полностью своему. А что всё молча… так фронтовая ночь шума не любит. На своём берегу сняли и отдали проводнику, заодно узнав название, бахилы. А ведь удобная штука, надо бы… но это к Большаку, он ротным хозяйством ведает.
Риарр было дёрнулся, что дескать, что говорить, если спросят. Но старшина отмахнулся.
— Не будут спрашивать, — и после мгновенной паузы добавил: — А ничего и не было.
И всё стало совсем и полностью понятно.
«Ночь весенняя, ночь безлунная…» Вот же привязалась глупая когда-то слышанная песенка. «Ароматы цветущей любви…» Н-да. Ночь… есть, луны… почти нет, ароматов… столько, что дышать нечем… Болото везде пахучее, но здесь, растревоженное недавно проложенными новыми и подправленными старыми гатями и тропами, как-то уж очень… особо… Что противно, он и про себя, даже в мыслях не сказал. А то учует Болотный Хозяин неуважение, обидится и… все сразу к нему в гости безвозвратные и пойдём.