Преодолевая боль в затылке, по которому и пришёлся основной удар, он восстанавливал события ночи и утра. Зачем? А чтобы знать, кому и что он будет говорить, когда спросят.
…Ночью… да, он был один. Многим приспичило и захотелось, и на его долю могла достаться только одна из поселковых баб, а его с души воротит от этих неповоротливых грязных туш. А всех девчонок-полукровок до совсем малявок разобрали. Хотя тоже то удовольствие: ревут, ничего не умеют, даже пытаются сопротивляться, а он не любитель сначала бить, потому что потом после всего, даже сунув ей кусок хлеба, думаешь о себе, как о… Ладно, это, возможно, и к лучшему. Потому что вон лежит, специально брошенный на виду изувеченный труп… даже не опознать… А перед самым подъёмом проснулся от птичьих криков, чего-то эти скрипуны раскричались шумнее обычного, будто прямо на крыше сидят, а ведь никто ни одной не видел, только слышали, весна, что ли, и на них действует. Вышел… не на птиц, конечно, поглазеть, тем более, что крикуны сразу заткнулись и затаились, а небо проверить, как и положено лётчику, ибо метеослужба метеослужбой, а свой глаз зорче. И успел заметить, что часовой у штаба стоит, как-то нелепо привалившись к стене и свесив голову. Заснул?! Шагнул, чтобы вразумить обнаглевшего — спать на посту! — рядового… и получил такой удар по затылку, что очнулся уже сидя связанным рядом с остальными. А тот часовой был, оказывается, уже мёртв. Как и многие другие, вон лежат, с вывернутыми карманами или полураздетые… Но как?! Как это могло…?!
Эти вопросы — как такое могло случиться, кто и что упустил — мучили и начальника службы безопасности аэродрома, сидящего в углу собственного кабинета со связанными руками и в нижнем белье. Как вытащили из постели, так и… нет, такого унижения он не заслужил. Эти лохматые вонючие дикари, противная чужая речь, нет, полузвериное рычание и чавканье… И эта дикарка, шлюшка малолетняя, кинувшаяся на шею к дикарю с криком: «Тятенька!». И тут же удар кулаком в лицо, он только и успел заметить, что второй дикарь в армейской форме ургоров, и потерял сознание. И очнулся уже здесь. И раз не убили сразу, то у него есть шанс. На что? На побег, на контратаку, да хоть на авианалёт… но возможно только последнее. Если… если дежурный радист успел послать сигнал… или даже ничего не успел, то молчание должно запустить проверку… на телефонную связь рассчитывать глупо.
Обойдя все точки и рубежи, Гаор всё-таки пошёл в штаб. Что-то там Ласт явно намудрил. Ведь уже давно согайны должны были поднять тревогу, послать хотя бы самолёт-разведчик, а тихо. Только грохочет вдалеке, и там уж точно не до них. Вон как перекатывается, то чуть дальше, то чуть ближе. И по времени пора бы уже и прибыть… обещанному не подкреплению, а смене. Ага, а вон и посыльный бежит-торопится. И почти сразу из-за деревьев на дорогу вылетел, рыча мотором, мотоцикл. Гаор сразу узнал его: и звук мотора и седока — даже шлем тот же вместо армейской каски — и выругался в голос. Вот уж кто ему здесь и сейчас не нужен. И свой тихушник на заднем сиденье. И целая колонна уже видно, как выворачивает.
Гаор лёгким, скорее поощряющим подзатыльником отодвинул за себя и в сторону посланца, коротко свистнул, оповещая всех своих, и бодрой уставной рысцой побежал сдавать рапорт.
Соскочив с мотоцикла, Венн вежливо отступил чуть в сторону, показывая, что рапорт должен принять Эрлинг как непосредственный командир, и с интересом оглядел открывшуюся картину разорённого, но вполне пригодного к использованию, несмотря на покрытые водой взлётные полосы, полевого аэродрома. Однако Рыжий и в самом деле… ещё не мастер, но уже и вполне.
— Я в штаб, — негромко и не командно, а партнёрски бросил Венн Эрлингу.
Эрлинг кивнул и, дослушал рапорт, отдал необходимые распоряжения подошедшим командирам трофейщиков и законников, а «свои» и так всё знают, работаем по стандарту N… и так далее.
Полковник Ведомства Юстиции выразительно посмотрел на окровавленный обезображенный труп, над которым уже кружились крупные чёрные мужи.
— Насильник. Садист и педофил, — спокойно ответил Гаор на непрозвучавший вопрос.
— Самосуд?
— Позор насилия смывается кровью насильника, — ответил Гаор старинной формулировкой.
Эрлинг и Венн, остановившись в трёх шагах от них, с интересом наблюдали, не вмешиваясь.