Войдя в столовую для лётчиков, Мэтр нашёл взглядом своего фотографа и нахмурился. Оставленный для него стул был занят… лохмачом в армейской форме. Надо же… и пишет уверенно, явно, не вчера научился… хотя… да, сержант, наверняка, обращённый… Ладно, не будем шуметь и привлекать внимания, а лучше послушаем: в таком бардаке можно услышать то, что тебе не предназначалось, а потому вдвойне интересное. А такого здесь оказалось немало. И весьма. Одно присутствие среди лохмачей отпрыска королевского рода и не какого-нибудь, а Акхарайнов, чего стоит. Как попал под клеймо — понятно, а вот как сумел выжить среди лохмачей, по-новомодному шагъяров, да, неплохо придумано, да, это интересно, ведь изменение названия, хм, объекта, меняет отношение к объекту, но не сам объект. А «объекты» здесь… интересные. И писать о них надо очень осторожно. По многим причинам. Конечно, с учётом открывшихся тебе, даже помимо твоего желания, военных тайн. А вот, к примеру, способы спасения детей управляющих. Ведь тоже… тайна. И рассказывать об этом… скажем так, пока рано. И всё-таки… аггел в Тарктаре, ну видел же он этого… сержанта, вот так же пишущим на колене… сержанта… да, правильно, но тогда… погоны были другие и… и голова была выбрита… по-ургорски… да, тогда парень был ургором… а теперь… кем он считает себя? Шагъяром? А тот? Красавец, явный Акхарайн? Он невольно остановился, разглядывая его и местного оборванца, тоже с клеймом и в ошейнике, с короткой редкой щетиной на нижней челюсти. Его взгляд заметили, и красавец, издевательски щёлкнув себя по заклёпке ошейника, сказал:
— Воля отца священна.
И второй коротко хрипло рассмеялся и кивнул.
Он заставил себя улыбнуться им и уйти. Пока они не сказали ему… то, за что надо бить и даже убивать. А этого теперь нельзя. А будет… А что будет, когда в эти посёлки приедут новые управляющие и уже им придётся возвращать эту, если честно, биомассу в рабочее состояние? А тех, кто сейчас в армейской форме и приравнены… их вернут владельцам? Он невольно поёжился, на миг представив невозможное: сданные в патриотический долг из родового замка, такие же лохмачи, выжили и возвращаются… научившиеся убивать. Да, Акхарайнам придётся непросто, очень и весьма, этот… клеймёный готов ко многому. Хотя… достаточно вспомнить старые истины: «Сколько рабов, столько врагов» и «Нет злейшего кровного врага, чем кровный родич». И этот лохматый сержант тоже ведь из какой-то семьи.
Гаор писал, всё время ощущая на себе чей-то внимательный и не слишком доброжелательный взгляд. Неприятно, но терпимо, да и… он под приказом, и если что-то кому-то, то пусть с его командованием объясняются. Дописав, он, не перечитывая, убрал лист в сумку и вскочил, оказавшись практически лицом к лицу с незаметно подошедшим штатским. Короткие, но очень внимательные взгляды. Узнали? Да. И опознали, вспомнив и ту встречу на прифронтовой дороге, и тогдашнюю, случайную, в клубе Союза Журналистов. И тут же одновременно сделали вид, что ничего не было. Старший сержант Гаор Юрд, тогда отставной ветеран, а сейчас старшина особой вспомогательной роты, бодрой уставной рысцой покинул помещение, а Лардорг Таррон, и тогда, и сейчас — Мэтр, неофициальный глава Союза Журналистов, сел к столу и занялся своими записями.
«Своего» тихушника Гаор нашёл в здании штаба. И, к сожалению, в доверительной беседе с Венном. Вот уж при ком сдавать рапорт и отчёт не хотелось, но… Его выслушали без вопросов и замечаний, высказали одобрение, на что он ответил столь же бездумной формулой, и — наконец-то — отправили собирать свою роту и догонять полк, а то там уже окапываются.
Когда за старшиной особой вспомогательной роты закрылась дверь, Венн ещё раз перечитал его отчёт и вернул лист Эрлингу.
— Как думаешь, он понимает, что он сделал? — искренне спросил Венн.
— В рамках своей компетенции, — так же искренне ответил Эрлинг, пряча отчёт в свою папку.
— А бо́льшего и не надо, — рассмеялся Венн. — Ни ему, ни нам. Ты их поторопи немного. И там нужны, и чтоб здесь не пересеклись… с лишним.
— Лишние знания губительны, — с улыбкой ответил старинным изречением Эрлинг.
И уже выходя, почти выбегая из штаба закончил: «И для носителя, и для сказавшего, и для слышавшего».
Ургайя
Весна
7 декада
Тыл без фронта беззащитен, фронт без тыла обречён. Дюжинами дюжин нитей они связаны между собой и малейшее шевеление на одном конце любой нити немедленно отзовётся на её другом конце и заденет находящиеся рядом. Эти шевеления и дрожания многими не замечались и тем более не осмысливались, а просто незамысловато ощущались.