— Так, короче, моемся, отдыхаем до завтра и отправляемся дальше. И да, ещё стираемся.
Девушки, получив команду, тут же начали раздеваться. Даже Эви! Она бросила на меня неуверенный взгляд после чего так же неуверенно стянула платье и вошла в воду, светя своей попкой. Какая прелесть. Я даже не столько возбуждён, сколько поражён этой необычной обычной красотой.
Несколько секунд для приличия она по прикрывалась, а потом забила принялась мыться и стираться.
А фемке вообще похуй, разделась нагнулась, выставив на показ своё самое драгоценное и принялась чистить латы песком. Это у меня только возбуждение вызывает.
Ну и я… застеснялся…
Ути-пути, в нашей команде мальчик-стесняша. Я бы поугарал не будь этим мальчиком-стесняшей я сам. И позорно убегая, оставляя поле боя, я пошёл от них в сторонку, где меня не будет видно.
Бля-я-я-я-я… Я столько раз смеялся над такими людьми! Столько видел подобных ОЯШей в аниме и ранобе. Ну просто пиздец как много! Я всегда думал, что будь на их месте…
Ну вот я на их месте, но нихуя не изменилось. Сейчас телезритель или читатель должен сделать фейспам и сказать, бля, был бы я на его месте… Да вот только сказать одно, а раздеваться несколько другое.
Короче, глотая позор, я устроился в стороне и разделся.
Бля, труханы просто фонят. Их можно бросать во врагов и те будут дохнуть просто от вони. Как в принципе и всё остальное. Я принялся методично стирать их, используя песок. Жаль мыла нет. После кое-как выстиранной одежды я выглянул из-за своего укрытия проверить, всё ли там у них в порядке.
Дядя Боря как герой западного фронта в гордом одиночестве пил и следил за лесом. Девушки же мылись. Вон, фемка сидит на жопе на мелководье, поджав ноги и положив подбородок на колени, а Эви ей спинку трёт. И выглядят они вместе довольно… неплохо. Я имею в виду гармонично.
Меня прострелила грусть. Я знаю, что могу выйти и попросить потереть и мне спинку, но это будет уже слегка не то. Это будет моя просьба, а не её инициатива.
Может показаться, что я нравлюсь Эви, типа смотрит на меня там, стесняется, да вот только я интуицией чую, что она боится меня. Ну не боится, а остерегается. И точно не питает таких романтических чувств. Или может что-то питает, но внешность Фреди её останавливает.
Бля, да будь я на её месте, вообще бы смотреть на себя не смог, так что она ещё и герой в этом плане.
Такая хрень, когда все вешаются герою-уроду на шею, потому что он крут, дерзок и так далее, бывает только в книгах. Типа он такой подходит никто и ничто к девушке: вы уронили платочек, а она — о мой герой, я уже вся теку, дай отсосать.
Ни-ху-я, надо сделать кое-что похлеще чем платочек и то не факт, что дадут.
Про геройство вообще молчу. Можешь до усрачки спасать, но потом тебе отворот поворот и к другому. Потому что внешка так же решает.
В реале, коим мир этот извращённый пытается быть, бабы смотрят на А: внешние параметры; Б: статус.
Я А: изуродованный дрыщь; Б: бедный. Ещё В можно приписать — я не герой или кто-то там невъебенный по ком девки текут.
С этими грустными мыслями я стёр с себя всю грязь и осмотрел свои потери за эти почти три недели. Ухо оторвано выстрелом, ебло обожжено, глаз коцнут, другой плохо видит, на груди ожог от фаербола, на плече тоже. Множество синяков и царапин, правая рука в говно и ничего не чувствует. В груди дырка, в ноге две дырки, легкого одного нет. Хуёво, чо могу сказать. Я ещё глянул в отражение на свое ебло… бля… теперь я в унынии.
Так что лёг я на бережке и уставился на небо, где уже начали появляться звёзды.
Наверное, лежал я довольно долго так как услышал чужие шаги и резко повернул на их звуки голову, готовый сорваться в любую секунду.
Но это оказалась всего фем…
Блять, это фемка!
Эта бестия с яростным видом бросилась в мою сторону, замах кулаком… Бля от такого удара я же окочурюсь!
Я дёргаюсь в сторону, но мне всё равно не хило так прилетает и в голове становится подозрительно пусто…
Так тихо, хорошо, светло… Так бы и оставался в таком состоянии.
И злоебучая реальность возвращается рывками, пробивая сознание болью. Единственный слеповатый глаз не сразу смог разглядеть эту голую вакханалию, что уложила меня с правой. А ещё… Бля во рту опять крошево и месиво!
Я сплюнул кровь, лишившись ещё трёх зубов. Так, у меня спереди вообще ничего не осталось. Блин, а чем кусать? Я как старик беззубый теперь. А эта амазонка стоит и смотрит на меня сверху вниз. Сучка.
— Приказываю вообще меня никак не трогать, — прохрипел я, с трудом пытаясь сесть. — Вот сука, я же приказывал…
— Приказывал не убивать тебя. Я и не убила, — сказала она с каким-то жутким спокойствием и холодом. — Твои приказы так же ущербны, как и ты сам. В отличии от остальных работорговцев, которые ставят печать так, что хозяину просто достаточно сказать слово, твоя метка соединяет тебя с рабом напрямую. И тебе уже самому приходится заставлять его подчиняться.
— И что ты мне это говоришь? Я до сих пор тебя могу заставить в речке утопиться.
— Считай это наказанием за то, что ты заставил меня сделать.
— Обурела? Я сейчас тебя камни грызть заставлю, — прошипел я, отплёвываясь от крови. Надо срочно к Эви идти, пусть подлечит.
Эта сука… Ща её песок заставлю жрать. Но кажется её не сильно волновало то, что я могу с ней сделать. Практически сразу она перешла к сути проблемы.
— Тогда ты сказал, что пришёл в этот мир. Что ты имел ввиду? — неожиданно спросила она.
Ага! Всё-таки посеял зёрна сомнения! Вот чё пришла ко мне. Нет, в еблет конечно плохо получать, а ещё и больно, но если смогу переубедить её, то можно будет это списать. Да и чувствовал же я вину за содеянное. Ну вот теперь мы точно квиты.
— Что имеют ввиду под этим? Конечно же, что меня призвали! Умер у себя, очнулся в лесу.
— Только короли могут призвать и то, со специальными обрядами. И те, кто призван — герои.
— Ну как видишь, бывает и такое, — пожал я плечами. — И я, получается, герой. Почти.
Она усмехнулась моему заявлению. Ну-ну, смейся.
— А герой, ты сказал, что убил его.
— Ага, я попросил помощь, а он со своей подругой попытался меня на меч насадить…
Ну и рассказал я ей про тот случай, а ещё про контракт. Потом рассказал про Эви и как получилось, что она стала нежитью. Ну и про деревню рассказал тоже.
Фемка, одетая одни панталоны, светила грудью, стояла и слушала, пока я рассказывал.
— Я не верю тебе, — сказала она.
Однако лицо полное сомнений. Значит всё-таки понимает, что я говорю правду.
— А телефон тебя не смутил? Такой прямоугольник со стеклом?
— Это может быть один из артефактов, что иногда встречаются в этом мире. Он ничего не доказывает.
— Думай, что хочешь, — не стал я её заставлять. Сама уже дойдёт до логического конца.
Я встал и, прикрывая своё достоинство, пошёл стягивать труханы с ветки. За своей спиной я услышал смешок.
— Что такое? — обернулся я и нахмурился.
Эта фемка лишь вызывающе стояла, уперев руки в бока и смотря на меня, демонстрируя своё тело — ну да, аккуратное, хорошо сложенное, без шрамов. Это не моё бедное тельце, которое всё побито и без единого живого места. Хотя я не поверю, что за время своей службы она ни разу не получала ранений. Наверное, исцеляли её каждый раз.
— Стесняешься наготы? Это так по-детски, — ну прямо пытается показать своё превосходство.
Извини, может в средневековье у вас стесняться не приято, но я не вы. К тому же кто бы говорил, сама в панталонах, правда без лифчика. Бля, труханы куда-то пропали. Пока я тут раком искал их, она прямо лыбилась от самодовольства. Не ты ли их спиздила?
— Тебе то что за дело?
— Вижу, хочешь меня.
Ну да, у меня там уже стояк ого-го. Так, вот мои труханы.
Быстро нацепив их, а наконец почувствовал себя увереннее. Словно теперь я под надёжной защитой.
— А ты хочешь помочь? — усмехнулся я.