Да и боль… она действительно тупит, мне с трудом удаётся держаться в голове, чтоб не уступить обычной туманной пустоте, наваливающейся при боли. Чую, если отпущу, то обратно вряд ли вернусь.
Вернусь собой…
Мы дошли до туда, где были камеры. Обычные типичные камеры с решётками. Ничего нового. В одних сидели какие-то деревенские пьяницы и кричали, чтоб их выпустили и что они уже трезвы, в других, какие-то уголовники, в-третьих, такие же голые и несчастные, как я. И судя по всему часть уже отправила свою душу в путешествие.
Но я не могу сдохнуть. И не сдохну.
Меня закинули в одну из самых дальних камер, не сильно парясь о том, что я калека. Просто швырнули на каменный пол. Сил не было даже стонать от боли. Если учесть, что пытки закончились, то вполне возможно, что это уже вторая ночь. Осталось пять дней…
Я пытался отделить себя от боли, всячески откидывая из сознания пелену. И в какой-то момент мне наконец это удалось.
— Удалось что?
— Откинуть боль, — простонал я.
Глаза слипались, но вот нихрена не отрубало. Холодный пол отлично мешал спать, принуждая к бодрствованию.
— На это и расчёт. Без сна людей легче ломать.
Знаю я, знаю. Холод и сырость не убьют, а магия излечит болезнь. Зато жертва не сможет уснуть и сломается.
С трудом перевернувшись, я уставился в потолок. Пальцы… просто ныли болью. Ну конечно, когда по трём фалангам и двум суставам пальца прошёлся молоток, причём обратной, более узкой стороной, тут блять не только ныть они будут. Я в шоке, как выдержал это…
Хотя чего в шоке то? Деваться не куда, выдерживай, не выдерживай, а всё равно не сдохнешь и их тебе сломают. Это просто неизбежно. Кажется, что пережить такое невозможно… Но ты переживёшь. И боль, и слёзы, и крики. Всё переживёшь, потому что это единственный выход, к которому тебя притащат, как бы ты не сопротивлялся.
И теперь я это знаю. Могу говорить авторитетно.
И о чём я вообще мечтал раньше? И когда это раньше было?
— Для тебя, около двух месяцев назад. Для других уже более двадцати лет. Напомнить?
Напомнить что?
— Как всё начиналось?
Я помню. Помню, просто…
— Просто что?
Просто это был риторический вопрос. Я хотел приключений, а не этого. Не такого ада и непрекращающегося кошмара, который медленно крутит мне мозги.
— А чего ждал? Верную команду слезливых самочек, прыгающих на хуй просто потому что и убер-плюшек с приключениями?
Чего-то подобного, да. Думал, что буду путешествовать как в тех историях. Встретил, она дуется, потом влюбляется просто потому, что я такой. Мы трахаемся. Потом ещё и ещё… Получаю убер-плюшки, качаюсь в убер-воина. Хожу по грани, но всегда выигрываю.
— Ну и бред. Извини, что мир не оправдал твоих ожиданий. Хотя часть же ты получил. Ходишь по грани и… почти выигрываешь. Сколько приключений… Или тебе не понравилось, как отрезали пальцы?
Очень смешно. А ещё меня не считают за мужчину девушки, я не могу им доверять, мои приключения состоят из ожившего кошмара, который сменяется другим кошмаром и так без остановки. А под конец меня пытают и у меня медленно едет крыша. Особенно, когда я слышу тебя.
Я посмотрел в глубь тёмной камеры. Там облокотившись на стену и закинув руку на руку, на меня смотрел черноволосый парень с белоснежной улыбкой.
Ебать меня глючит. Значит крыша всё-таки тронулась.
— А ты как хотел?
Не так. Только не сраные галлюцинации.
— От куда ты это взял, что я галлюцинация?
— Потому, что ты сдох, — сказал я хрипло.
Где-то в тёмном углу в ответ на мою фразу послышалось шуршание. Значит я здесь не один? Как мило, ещё изнасилований в камере не хватало.
— Эй ты! — раздался довольно грубый, низкий и хриплый голос, который несомненно принадлежал девушке. — Ты кто такой? С кем тут трындишь?
И по голосу она гопница. Ну заебись, что могу сказать.
— Скажешь, что это не удача? В одной камере с девушкой…
Уголовницей. Отлично просто.
— Я Ким, — завёл я старую шарманку, обращаясь к девушке, — только сегодня привели. А ты кто?
— Я здесь задаю вопросы!
— А я на них отвечаю, — парировал я. — А могу не отвечать.
— Уверен в этом?
В свет дальнего факела, топая босыми ногами по влажному полу, вышла женщина. Тощая, без груди, с угловатым широким лицом и мужественным квадратным подбородком. Я бы дал ей лет сорок. Да и такая внешность пошла бы больше бойцу. У неё были светлые грязные волосы и шрам через левый глаз, которого, судя по всему, не было. Она обнимала саму себя, словно стараясь согреться.