А тут я смотрю как этих детей продают их же родители на ровне с мясом. Родные родители! Это просто разрыв шаблонов. Блять, да у меня мать рвала за нас жопу, чтоб прокормить и дать нормальное образование. А тут…
Но опять же, это моя мораль. Мораль моего мира. Дети — святое; дети — личность и так далее.
Здесь такое не действует. Здесь уровень древнего мира или какого-нибудь средневековья со взглядами Рима, где живёт тот, кто может прокормить себя. Зависишь — не имеешь права голоса и мнения. Раб не человек; он вещь и отношение к нему такое же. Глупо мне лезть сюда с криками: вы не правы, это бесчеловечно, такого не должно быть.
Может и должно, может мы и правы. Но таковы их правила. Таковы были правила и моего мира до того, как он шагнул дальше. Если человек такой умный и считает, что это неправильно, то пусть возьмёт и изменит всё. Поменяет взгляд мира на это и принесёт свою мораль, если не согласен с их моралью. Попиздеть все мастаки.
И я не согласен. Я не считаю подобное правильным. Меня это раздражает, мня это бесит. Я делал страшные вещи, потому, что меня вынуждали и мне не оставалось выхода: или они, или я. Я просто выживал и не считаю себя хорошим человеком. Однако моя мораль не изменилась. От того…
Хочешь изменить, возьми и измени.
— Ты был прав, — тихо сказала Элизи. — Я никогда не была героем. Я не изобрела лекарства от болезней, не сделала мир лучше. Я лишь пользовалась силой. Да, я защищала других и хотела помочь им, но… Это не делает тебя героем. Это как лечить симптомы у больного человека, но не его болезнь.
— Всё будет, — ответил я.
— Что именно?
— Всё. Абсолютно всё. Но пока разберёмся с проблемой, которая нас ждёт дальше.
А тем временем мы подъехали к воротам. Хочу сказать, что они не превышали размеров стен, что были в сгоревшем городе, который отныне я буду звать пепелищем. Может совсем чуточку выше, но не более. Наши сопровождающие о чём-то говорили с охраной, после чего в нашу карету постучали.
— Моя госпожа графиня Элизиана, стража просит разрешения посмотреть на вас и удостовериться, что это именно вы, — прогудел один из наших сопровождающих.
Элизи молча встала, подошла к двери и распахнула её. Стража города тут же отдала честь.
— Прошу простить мою дерзость, госпожа графиня Элизиана. Я лишь следую правилам, — сказал старший из стражи.
Элизи кивнула.
— Я знаю. Вопрос решён?
— Да, госпожа графиня Элизиана, — слегка поклонился он. — Ещё раз, прошу прощения за дерзость и добро пожаловать в Шмаровий.
Чо? Я даже подался вперёд.
— Не могли бы вы повторить название города?
Все сразу повернулись ко мне, кто-то вопросительно, кто-то с непониманием.
— Шмаровий, госпожа, — слегка удивлённо прогудел стражник.
Нет, я конечно знаю, что на моей родине есть Шмаровский сельсовет с селом Шмарово, но я никак не ожидал, что это и сюда доберётся. Какой… я не знаю, какое слово подобрать, а то боюсь, в следующий раз встречу именно такой город и оскорблю всех его жителей.
— Что случилось? — спросила Элизи, когда мы уже въехали в город.
— Ты знала, что тут есть такие поселения типа Эсхоль или Хотэс?
— Одну я знаю, а о другой слышала, так как её больше нет. Ты сожгла её.
— Ну… да, было дело, пусть и случайно, — почесал я затылок. — Но суть в другом. Тебя названия не смущают?
— Смущают, — совершенно спокойно кивнул она.
— Ты даже не покраснела!
— А должна? — совершенно спокойно осведомилась она. — Но я поняла тебя. Да, это немного странно, если честно.
— Ну вот. Название этого города из того же разряда.
А город… о боги! Да тут дорога камнем выложена! Хотя если глянуть в подворотню, тут же видно, что начинается слякоть, дерьмо и месиво. Но всё равно это прогресс, с моей деревней не сравнить, однако всё лучше, чем ничего.
Что касается домов, то сразу видно, что здесь живут более-менее зажиточные люди. Двух или трёхэтажные, аккуратные и чистые настолько, насколько это возможно для среднестатистического средневекового города.
Здесь конечно есть грязь на главной улице, но до того же Мухосранска или пепелища ему далеко. Однако есть крысы! Вот уж точно главный разносчик инфекций. Опять же, немного, но надеюсь, что для эпидемии сойдёт.