Наступив на факел, туша его, он обошёл столб, к которому она была привязана и одним ударом разрубил верёвки.
После этого солдат вышел к замершей толпе, и громогласным голосом объявил. Говорил так громко, как разговаривал перед своим отрядом, а потом и боевой группой в сто человек. Он не боялся толпы.
— ВЫ ВСЕ ПРЕСТУПАЕТЕ ЗАКОН КОРОЛЕВСТВА, НА ЧЬИХ ЗЕМЛЯХ ЖИВЁТЕ! ЛЮБОЙ САМОСУД ЗАПРЕЩЁН НАШИМ МИЛОСТИВЫМ И ВЕЛИКОДУШНЫМ КОРОЛЁМ. ЛЮБОЙ, КТО СЕЙЧАС ОСТАНЕТСЯ ЗДЕСЬ ЧЕРЕЗ МИНУТУ, БУДЕТ ПРИЗНАН ИЗМЕННИКОМ И ПОДСТРЕКАТЕЛЕМ, НАРУШИТЕЛЕМ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОРЯДКА. КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ЗАКОНА И ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА Я ИМЕЮ ПРАВО ПРИМЕНИТ СИЛУ!
Его голос не дрогнул, когда он объявлял это толпе. Он их не боялся. Лишь презирал за слабость и жалел за нелёгкую судьбу, что превратила их в подобное.
Неожиданно кто-то крикнул:
— Долой королевство! Долой поганую власть! Мы сами по себе!
Этот крик словно заменил предыдущего оратора и ропот быстро перерос в общий крик: «Долой!».
В солдата полетели камни. Один, другой, третий, десятый. Люди забрасывали его, хотя те были не страшнее снега, который грозился вот-вот пойти с неба и скрыть эту мерзость под своим покровом.
Где-то на деревьях, словно привлечённые криками и почувствовавшие кровь, присели жирные вороны. Удивительно, что их ещё не съели за такие размеры.
Солдат стоял, не дрогнув перед толпой, закрывая собой девчушку. Стоял, пока толпа не начала наступать на них. В руках у некоторых появились вилы, топоры, молотки, словно заранее припасённые для такого дела.
И когда первый из них приблизился и попытался ткнуть солдата, тот рукой отвёл удар, шагнул навстречу и ударом срубил тому голову. И тут же пнул стоящего за ним. Тот улетел в толпу, повалив за собой сразу нескольких человек подобно кеглям.
Толпа словно получила сигнал, и с безумными изуродованными лицами ненависти, словно в них вселились злые духи, ринулись вперёд с громким нечеловеческим ором. Солдат тут же ударил кулаком занёсшего над головой топор юношу и проломил ему череп. Взмах мечом и сразу двое попали под чудовищный удар — женщине отрезало руку в то время, как старику практически пополам разрубило грудную клетку. Удар локтем в голову тому, кто оказался позади его. Взмах мечом и тот застревает в девушке, которая просто бросилась на него.
Он лишился оружия. Но в броне люди были ему не страшны. Удар правой, удар левой, и кулаки, облачённые в железо, ломают кости. Удар в живот и человека подбросило, другой удар и нокаут. Кто-то заносит топор, но солдат уже оборачивается, перехватывая его, отбирая и с разворота вгоняя в другого. Кто-то запнулся, и он без зазрения совести наступил тому на голову. С локтя тому, кто позади и тут же прямой удар другому.
Они облепили его словно муравьи, но пробиться через броню не могли. А солдат не отступал, расталкивая всех, крутясь и нанося удары, иногда смертельные.
Вот кто-то пытается его кольнуть вилами вновь, но солдат уворачивается, пропуская их мимо, и те протыкают какую-то девушку с ножом. Бьёт в лицо человека, тут же выдёргивает вилы и палкой тыкает в челюсть ещё одному старику; крутанул над головой, располосовав кому-то лицо, и воткнул в женщину с какой-то тяпкой, буквально пробив её насквозь и прибив к грязной земле.
Ещё одна атака толпы, и он уклоняется от ударов, отвечая на некоторые, даже в доспехах двигаясь ловко и неся смерть.
Трупы были повсюду. Только когда толпа поредела, люди словно пришли в себя. Безумие спало, теперь это была просто бойня. Кровавая бойня, которая отобрала жизнь сегодня у многих, разнообразив серость дня весёлым красным и розовым цветами.
Люди отступали спиной назад, приходя в себя, в ужасе глядя на залитые кровью доспехи, которые с каким-то пренебрежением, наступив на труп девушки, выдёргивали из неё меч. Они в ужасе бросали то, что было в руках, словно вещи начали обжигать их руки. Они разбегались как тараканы, оказавшиеся под светом свечи.
Площадь опустела за считанные секунды, оставив только раненых и мёртвых, не считая самого рыцаря и девушку.
— Это было необязательно делать, — раздался за его спиной тихий голос.
Солдат обернулся к девушке. Она стояла, с какой-то непостижимой грустью смотря на погибших, словно ей было действительно жаль их.
— Необязательно? — прогудел он. — Они тебя чуть ли не сожгли.
— Но теперь они… все мертвы, — посмотрела она на него с укоризною.
— Зато ты жива. Я не считаю плохим защищать тех, кто слабее, если даже придётся положить десяток виновных. Они сами выбрали свой путь, — он с безразличием вытер меч об одежду одного из мёртвых. — Врагов надо убивать, девочка, как бы тебе их жалко не было. На то они и враги.