И она ни капельки не испугалась, когда из белизны внешнего мира вышел солдат, словно уже чувствуя его.
— Я принёс всё, что было у них. Не думаю, что мёртвым это понадобиться, однако теперь ты не замёрзнешь.
Вглубь этой норы, где было сухо и уже тепло от жара костра, солдат сбросил кучу вещей, которые снял с тел убитых ранее. Он постарался отобрать самые чистые из них, которыми можно было обернуть тощее тело девчушки, защитив от надвигающихся морозов. В это непростое время не приходилось выбирать и привередничать, стоило пользоваться всем, что имеешь.
— Спасибо, — улыбнулась девчушка, выудив из одежды пару поношенных, слегка отвердевших вонючих носок. Она даже глазом не повела от такого наряда, хотя самого солдата немного перекосило.
— Наверное… надо постирать их, — пробормотал он, сняв шлем и взглянув на вещи. — А то меня аж пробирает от некоторых вещей.
Солдат достал ещё один носок, который был очень толстым и задубевшим, после чего постучал им о небольшой камень. Таким можно было кидаться во врагов, и они вполне могли бы погибнуть как от переломов, так и от удушения.
— Точно надо постирать. Лучше бы тебе обмотать ноги ветошью, чтоб не носит такое на голой ноге, пока не постираем их, девочка.
— Да… — пробормотала она, глядя на носок, который был подобно сапогу на её ноге. В нём наверняка можно было ходить по земле и не бояться проколоть ногу. — Вы правы…
Она взяла одну из ветошей и принялась наматывать её на ногу. Однако делала это девочка не умеючи; ветошь постоянно сваливалась с её ноги, стоило ей обмотать её вокруг. Она упорно боролась, стараясь закрепить эту повязку на ноге, пока солдат не вздохнул и сам не взялся за это дело.
— Вот же дети пошли… — пробормотал он. — Ничего не умеют.
Его большие мозолистые пальцы ловко накручивали толстую ткань на ногу девочки. Для таких огромных лапищ подобное действие выглядело по истине изящной и ловкой работой.
— Вы добрый, — улыбнулась девчушка, глядя как он наматывает второй слой ветоши на ногу; аккуратно, не туго, но и не так, чтоб та слетела при первом же шаге. — Никак Бог Добра и Богиня Любви коснулись вас.
— Богиня Любви? Бог Добра? Навряд ли, мелкая, навряд ли…
— Почему же? Вы такой большой, такой сильный, но проявляете все признаки послушника Бога Добра и Богини Любви.
— Я поклоняюсь Богу Чести. И Богу Отваги тоже. Но боюсь, что Богиня Любви и Бог Добра избегают подобных мне. Мы слишком много проливаем крови, чтоб быть их последователями. Не заслуживаем подобного. Только двое богов из восьми могут принять нас и то, если повезёт.
Он закончил с одной ногой девочки и принялся за вторую, продолжая ровно так же ловко утеплять ей ноги.
— Люди не выбирают богов, это боги выбирают людей, — сказала настоятельно девочка.
— Да как же, — усмехнулся он. — Понимаешь, девочка… — он запнулся, словно вспомнив о чём-то. — Слушай, а как твоё имя-то?
Девчушка удивлённо моргнула, как будто она и не задумывалась над этим вопросом.
— Моё имя?
— Да, родителями данное.
Она слегка покраснела, впервые за это время показав иные эмоции, кроме своего удивительного, несвойственного детям спокойствия.
— У тебя не было родителей? — спросил солдат, озвучив свою догадку, но она оказалась неверной.
— Были… но…
— Они тебя бросили?
— Умерли, — слишком спокойно ответила девочка, хотя и было видно, что ей от этого немного грустно.
— А имя?
— У меня нет имени, — улыбнулась она.
— Быть не может, чтоб у тебя не было имени, — нахмурился солдат, даже перестав обматывать ногу. — У всех есть имя и всем его дают. Ты забыла его?
— Возможно, — пожала она плечами. — Я была ещё маленькой, когда они умерли.
— Ну да, раньше время было другое, — согласился он.
Ещё год назад останься ты сиротой, всегда нашлись бы те, кто приютит тебя. Сейчас всё иначе. Оттого оставшись без родителей ещё будучи маленьким ребёнком, девочка вполне могла выжить, так как были бы те, кто прикормил бы её. Сейчас же лишних мест для ртов не водилось.
— Непорядок, когда имени нет, — покачал головой солдат. — Имя, это отражение твоей души. Давай будем звать тебя… Клисенциу римбори линоя.
— Какое смешное имя, — рассмеялась девочка, прикрыв рот ладошкой. — Где же так детей называют?
— Ну… — смутился солдат. — Это и не имя, это старое высказывание. Сейчас этого народа уже нет, но я знавал одного представителя, наверное, последнего, он был моим братом по оружию. Он любил это высказывание. Оно переводится как «Надежда сдвинет горы».