В пределах Большого Кавказа на Главном, Боковом и отчасти Скалистом хребтах широко развито оледенение. Благодаря интенсивному физическому выветриванию склоны гор опоясаны мощными шлейфами осыпей и конусов выноса. Конуса выноса хорошо видны по боковым балкам и ущельям на склонах Дарьяльского ущелья. Колоссальную работу проделывает ветер. То он в очень твердых породах выдувает ниши и пещеры, то, разрушив все породы вокруг, оставляет причудливой формы останцы. Ему ничего не стоит «просверлить» в горах отверстие и создать неправдоподобное горное кольцо, как это можно видеть вблизи Кисловодска. Для своей «работы» ветер использует поднимаемые им осколки пород и песок, затем со страшной силой обрушивает их на коренные породы. Люди позаимствовали у ветра его идею и создали пескоструйную технику. С ее помощью очищается вековая грязь с архитектурных сооружений, распиливаются и сверлятся дыры в очень прочном стальном или железобетонном сооружении — пескоструйная перфорация.
Очень красивые останцы можно наблюдать вблизи селения Сиони. Там же сохранились две сторожевые башни — Сиони и Георге-Цихе, построенные во времена Давида-Строителя (1073–1125) и царицы Тамары (1165–1213).
Вот мы и добрались до Крестового перевала. Раньше на самом водоразделе стоял крест, от которого теперь сохранились лишь обломки. Может быть, об этом кресте писал М. Ю. Лермонтов:
Старое полотно Военно-Грузинской дороги проходило около него. Теперь автострада идет несколько ниже по туннелю, предохраняющему дорогу от обвалов.
Южный склон Большого Кавказа намного круче северного. Почти отвесные склоны и обрывы сопровождают путника до цветущих долин Закавказья. Южные склоны Кавказа накапливают иногда колоссальное количество снега, с крутых склонов он срывается вниз в виде снежных лавин, сметающих все на своем пути. Особенно тревожной была весна 1987 г. В газетах сообщалось о десятикратных превышениях нормы осадков. Из зоны бедствия эвакуировались тысячи семей. Сотни километров автодорог были разбиты или погребены под снежными лавинами. Сугробы отрезали от мира горные села и целые районы в Сванетии, Тушетии, Горной Раче. Подмечено, что снежные лавины сходят значительно чаще со склонов, по которым проложены дороги. Строители нарушают профиль склона и естественный баланс между приходом и расходом снега. Кроме того, обычно строители для стройки и ремонта над дорогами вырубают леса, убирая препятствия для начала схода лавин. Именно для начала, ибо, когда лавина тронулась, удержать ее практически невозможно. Как показали наблюдения со спутников, в Евразии отмечается постепенное расширение сезонного снежного покрова. В некоторые годы снегом покрывались площади на 20–25 % больше обычного. Это отразилось существенно на стоке рек. Разумеется, снежные лавины наблюдаются не только в горах Кавказа, а практически во всех горах хотя бы с временным снежным покровом.
Жителей гор и просто путников в горах подкарауливает много опасностей. Особенно внимательным нужно быть при выборе площадей для строительства поселков или даже временного лагеря геологической экспедиции. Очень неприятно, если ночью в вашу палатку угодит камень весом в сотню килограммов. Камни, отколовшиеся на вершине скалы, падают вниз, ударяются об уступы и отскакивают от них, как мячики. Границу камнепада легко определить по разрозненно валяющимся обломкам неокатанных камней.
Мало приятного оказаться на пути снежной лавины или селя. Следует избегать разбивки лагеря в лощине — он может быть снесен в непогоду дождевым потоком, или того хуже, селем.
Одно время мы работали по левому берегу р. Теберда. В отряд входило несколько студентов. Прорабом был Петр Степанович, молодой человек лет 30, с широкими плечами, карими глазами и стеснительной улыбкой. По-видимому, он стеснялся своей недюжинной силы. Девушки прозвали его Каменным. Мы поддержали это прозвище, так как никакими окриками нельзя было Петра Степановича заставить двигаться быстрее. Все его движения были медлительны, размеренны и точны. Нам он казался уж очень нерасторопным увальнем. Вместе с тем это было лишь кажущееся впечатление. Любую работу он выполнял быстрее любого из нас. Скажем, разбили лагерь на ночь, ночь торопит. Раздается команда: «Всем за дровами!» Все бросаются в разные стороны и несут кто несколько хворостин, кто гнилой пень. А Каменный стоит, смотрит в разные стороны, поглядит на небо, а потом тащит большой ворох сухих толстых сучьев.
— Ну, а чего ты на небо смотрел, там дров-то нет?
— Так, на южном склоне дрова посуше.
Любимая присказка Каменного была: «Надо поспешать не торопясь». Однажды с Каменным вдвоем мы отправились в однодневный маршрут. Обойдя крутые пропасти, которые пропилила река в твердых известняках высотой в несколько сот метров, мы по осыпи поднимались по Скалистому хребту к подножию выше расположенных скал. Отобрав нужные нам образцы пород, не удержались от искушения подняться на скалистую вершину хребта. С северной стороны подъем был не очень труден. На юг известняки обрывались в продольную долину крутым, почти отвесным обрывом высотой 200–250 м. Мы не пожалели о подъеме. Какая очаровательная картина открылась перед нами!
У наших ног простиралась зеленая узкая долина, отделяющая Скалистый хребет от Бокового. Дно долины уже было покрыто ночной мглой, лишь на восточном склоне другой горы в лучах опускающегося солнца светилась ярко-зеленая полоса леса. Прямо перед нами горной громадой поднимался Боковой хребет. Его снежные вершины были закрыты черными клубящимися тучами, спускающимися вниз. Они как будто торопились укрыть на ночь еще сохранившуюся каемку белых снегов. А из туч прямо в небо вздымалась огромная искрящаяся белоснежная грудь великого Эльбруса. Каменный подошел опасно близко к обрыву и мягким баритоном продекламировал А. С. Пушкина:
Ни подъем на вершину гребня хребта, ни чтение стихов не входили в расписание нашего маршрута. Мы опаздывали и поспешили спуститься опять на осыпь. Тем временем солнце скрылось за вершинами. В горах сумерки короткие. Очень быстро наступила темная ночь, когда не только зги[3], но конца вытянутой руки не видно. В такой темноте в горах без дороги двигаться — просто безумие. Поднялся ветер. Найдя неглубокую лощину, слегка укрывавшую нас от ветра, мы решили дождаться рассвета. Геологическими молотками вырыли себе сиденья и упоры для ног. Начал накрапывать дождь и скоро перешел в ливень, такой сильный, какой бывает только на юге. Наша лощина превратилась в горный ручей, который все усиливал свою мощь и рокотал все свирепее. Сначала куда-то в темноту унеслись наши рюкзаки, затем стали медленно скользить и мы, я первый, за мной — Каменный. Молотки где-то потерялись, и мы, распластавшись по земле, старались расставленными ногами и руками хоть как-нибудь замедлить скольжение. Но ничего не помогало, мы медленно и неуклонно сползали вниз. Вдруг мои ноги повисли в пустоте. Сразу вспомнились обрывы скал на берегу Теберды в несколько сот метров — страшно. Учителя наставляли нас: «При падении с обнажений важно считать метры лишь до тридцати, а выше уже безразлично».
— Эй, Каменный, у меня ноги в пустоте.
— Держись за мою ногу.
Я не мог воспользоваться великодушным предложением Каменного, просто был не в состоянии оторвать от липкой, скользкой земли руки ни на одну секунду. Захлебываясь в мутном потоке, я пытался еще и головой замедлить скольжение. Так мы и «поспешали не торопясь» вниз сантиметр за сантиметром. Сантиметр, еще сантиметр. Вдруг мою распластавшуюся фигуру ярко осветил свет автомобильных фар. Я висел всего в одном метре от полотна дороги. Дорога! Я просто забыл о ней.