Ого. Какого дипломатичного шпиона мне прислали. Такому и врать не хочется.
— Нет. В этом нет секрета. Дело в том, что в той деревне, где отдыхал, я не удержался, и спас соседского паренька от смерти. Не волнуйтесь, за собой я подчистил. В общем благодарный отец, тот самый Василий Алексеевич, рассказал мне свою историю. Свою и своего рода, который проживал как раз в этих местах. Вот я и захотел посмотреть где они жили. А перстень этот принадлежал самому Ивану Грозному. То есть это настоящая фамильная реликвия. Вот такая история.
— Понятно. Спасибо, мистер Пор-т-е-р-р, — конец его фразы растянулся, как будто зажевало пленку магнитофона.
— А вот мне не понятно, какое тебе дело до потомков природных царей, бритт, — неожиданно послышалось сзади. Чуть хрипловатый голос немолодого человека послышался из-за деревьев. И из их тени будто соткалась фигура в темном балахоне и посохом в руке.
Держа палочку наготове, я не дергался, опасаясь спровоцировать незнакомца.
— Я не бритт, — ответил я явно ожидающему моего ответа человеку.
— Ой не ври, — покачал тот головой. — Уж кровь бриттов я всяко различу.
— Я думал, что среди моих предков есть саксы, скотты и норманны, но про бриттов я не знал.
— Глупец, — снисходительно сказал незнакомец. — Всякая кровь прожившая на одной земле несколько поколений, принимает свойство этой земли. Кем бы ни были твои предки, ты бритт.
— А. Ну если так, то ладно. А с кем я разговариваю?
— Ты не ответил мне бритт. Но зла от тебя не чую. Зови меня Велимир. Я волхв.
— Дело в том, что я недавно общался с… хм, правнуком брата этой женщины, — я показал на скелет. Вот и решил посмотреть на эти места.
— Ой врёшь, — не поверил Велимир. — Вернее темнишь. Али боишься правду сказать? Так я никому лишнему не скажу, а что до этого, — он кивнул на странно замершего Сергея, — то он сейчас спит. И ничего не запомнит.
— Правда? Я и не заметил, как вы его заколдовали.
— Я не колдун, я волхв. Мне достаточно было попросить лес. И я жду ответа.
— А каковы гарантии, что я уйду отсюда после своего ответа.
— Черноты в тебе нет, а значит уйдешь свободно. Порукой тому моё слово.
— Слово? — скептически посмотрел я на волхва.
— Вы там на западе совсем про честь забыли. Да, я даю слово. И оно крепко.
— Хм. Ладно, — смирился я. Хотя и не совсем потому, что поверил этому слову. А потому, что нащупал частоту силы которой оперировал мой визави. И эта сила была на порядки больше моей. Она исходила не от волхва, а от леса, еле заметным туманом окутывая деревья. Что интересно, этот туман не отходил от деревьев дальше пяти-шести метров, и был послушен воле волхва. Поэтому злить его не стоило. — Так получилось, что я помню свою прошлую жизнь, — осторожно выдал я, но никаких эмоций в глазах Велимира не появилось. И я, уже смелее, продолжил: — В том мире я прожил до две тысячи восемнадцатого, и был внуком того самого Василия Алексеевича.
— Опять темнишь. Но сказал правду. Более мне и не надо, потомок царей. Прощай. Этому, — он снова кивнул на Сергея, — скажи, чтоб кости похоронили в местном кладбище. Можно без креста. Звали её Анастасия Юрьевна Ярина.
— Хорошо, — сказал я спине волхва. Но потом, от пришедшей мысли, окликнул: — Постойте!
— Чего тебе?
— Что будет 26 апреля 1986 года?
— То, по какому календарю?
— По григорианскому.
— Весной того года будут ритуалы. А какие, того тебе знать не надобно. По что спрашиваешь?
— В том мире, что я помню, в этот день случилась крупнейшая авария на этой станции. Был выброс радиоактивных веществ. Это… м-м…
— Не утруждайся, я знаю о радиации. Пришлось почитать. Она чародейством убирается.
— Ладно тогда. А что с болезнями животных и людей? И массовой гибелью. И как на магию воздействует атомный взрыв?
— Хм-м. Это может стать проблемой. Благодарю за новость. Ещё что-то подобное может нас ждать?
— Вроде настолько масштабного нет. Развал Советского Союза вас интересует?
— Нет.
— Ну всё тогда. Прощайте.
— Вот теперь я думаю, что «до свидания».
Волхв растворился в тенях дневного леса. А я посмотрел на Сергея.
— Ох, — выдохнул очнувшийся Сергей. — Что-то голова закружилась.
— Наверное от усталости, — подсказал я объяснение.
— Возможно, — легко согласился тот.
— Давайте похороним Анастасию Юрьевну, и поедем дальше.
— А как вы узнали как её зовут?
— А кто ещё это может быть? — пожал я плечами. — Со слов Василия Алексеевича, только она оставалась в доме, когда сноха с сыном эвакуировались.
— И правда.
Накинув на следы своей деятельности легкие чары отвода глаз, мы отправились в на станцию Янов. Оттуда, на поезде, в Белоруссию.
2 октября 1980.
До Гомеля мы добирались к вечеру. Здесь Сергей устроил нас в гостиницу, а сам отправился в местное отделение, как я понял, связаться по телефону со своим руководством. С обычного телефона на станции Янов, он не мог рассказать подробно, а людей, собрать находки в старом хуторе, отправить надо. Ждать его я не стал, и лег спать.
По утру выяснилось, что со мной хочет поговорить это самое руководство.
О чем можно говорить по спецсвязи? Вернее говорить-то можно о многом, но не долго, потому, что бульканье очень скоро начинает выводить из себя. Вот и начальство Сергея ничего у меня, сверх сказанного, не выяснило. А от приглашения в Москву, я вежливо отказался.
По моему, этот начальник остался чем-то недоволен. Но плевать на него. Скоро я уеду из Союза, и буду только вспоминать о нём. Что плохо, я опоздал на единственный автобус до Минска. Но, не желая больше задерживаться в этом городе, я запрыгнул в загружающийся ЛАЗ, и, договорившись с водителем, отправился в Могилёв.
Уже темнело когда автобус прибыл на место назначения. Благо гостиницу искать не пришлось, так как водитель назвавшийся Виталием, и которого я по дороге развлекал рассказами о загранице, предложил переночевать у него.
У него — это громко сказано. Ведь жил он в общежитии, делил комнату с ещё двумя водителями. Один из них тоже водил автобус, но сегодня отправлялся в ночной рейс. Как раз его место мне предложили. Второй сосед представился Афоней — водителем такси. И тут я понял, что нехило ступил. Зачем мучаться, добираясь на автобусах, если можно потратить часть той толстенькой пачки десятирублевок, которой я запасся ещё в Лондоне, и быстро доехать на такси.
Не откладывая, я тут же договорился с Афоней о том, что он довезет меня до Минска. Правда он оказался с утра занят, но до обеда обещал освободиться.
И правда, уже в двенадцатом часу, мы ехали в Минск. Водителем Афоня оказался аккуратным, и особо не торопился. Правда ушатанный москвич и мог-то не особо много. А поскрипывание кузова и регулярно падающие обороты двигателя, намекали, что нормально мы не доедем.
Так и случилось.
У самого указателя города Березино, двигатель окончательно заглох. Экспресс методы реанимации не помогли, и Афоня зарылся под капот. Судя по приглушённому мату, процесс грозил затянуться. Через час я не утерпел, и помахал рукой проезжающему МАЗу. Водитель остановившегося грузовика сказал, что едет в Минск, но ему надо заехать в Смолевичи. Хотя, если прижмёт, то там много частных машин, договориться будет не сложно.
— Извини, Афоня. Но больше ждать я не могу, — с этими словами, я отдал ему половину обещанной суммы, и уехал на грузовике.
МАЗ тащился медленно, но мотор работал ровно, опасений не вызывал. Поэтому я смирился, что снова приеду поздно, и даже немного прикорнул.
Проснулся от приглушённого ругательства Коли. На мое удивление, он кивнул на зеркало заднего вида.
— Пьяный что ли? Догнал меня как угорелый, а теперь не обгоняет. Мечется по полосе.
Я тоже заглянул зеркало со своей стороны, и увидел ГАЗ-53 в ста метрах от нас.
Тем временем впереди показались три машины, едущие посреди дороги. Конечно, в СССР машин мало, и это не столь опасно как в будущем, но и здесь такое может закончиться плачевно.