В общем, счастливого полёта, Маяк.
7 октября 1987
Распятая на операционном столе Эмили, безропотно ждала своей участи. Уже с минуты на минуту она должна обернуться, и тогда я начну операцию.
В прошлое полнолуние мы уже делали попытку, но потерпели неудачу. А всё потому, что я дал подопытной аконитовое зелье. Оно и само создавало некий пузырь, ограждающий сознание человека от сути оборотня. И этот пузырь помешал наложить каркас моего исполнения. Нанести руны я даже не пытался.
Но, может это и к лучшему. За прошедший месяц я доработал технологию, и теперь сперва надо нанести руны на кость черепа, а потом, уже над гептаграммой установить каркас непосредственно на сознание. Опираясь на проекцию, это не так уж сложно.
Вот Эмили теперь и страдает.
Превращение в ликантропа выглядело все так же неприятно, но результат получился вполне притягательным, особенно если не обращать внимания на волчью морду, слишком длинные руки и шерсть.
Я накрыл срамоту простыней, чтоб не отвлекаться, закрепил череп подвывающего от страха оборотня в специальном каркасе. Неплохо бы поставить наркоз, но нельзя — любая работа с сознанием должна вестись без применения наркотиков.
Развести волосы в стороны, сделать надрез кожи и открыть кость — всё это не сложно. Теперь наносим руны. К сожалению этот процесс очень болезненный, но я пока ничего с этим не сделаю, по другому наносить руны на кость не умею. Это мертвой кости все равно, а живая болит.
Десять минут мучений, и скальп уложен на место. Зашивать не нужно — регенерация оборотня прирастит кожу еще до того как я запущу гептаграмму.
Я перенес всё ещё подвывающую Эмили, и закрепил над центром рисунка. Над пятым и шестым аспектами уже было видно работу рун, размывающих темное пятно. Мой каркас и вовсе отсек чувства и сознание Эмили от давления сути оборотня. Теперь она будет свободна от звериного безумия.
Когда я отключил гептаграмму, волчица стала тихо плакать, прикрывая срамоту руками. Я вывел её из чертежа, и накрыл простыней.
— Что ты, Эмили, не плачь, где болит?
— Не болит ничего.
— Почему плачешь?
— Я уродина.
Ну кто бы мог подумать? Женщина, и беспокоится о своей внешности!
— Не плачь, детка. Мы постараемся решить и эту проблему.
15 октября 1987
Очередной скучный день в школе прервался шумным появлением в медкабинете Дейзи с девочкой на руках. Судя по безвольно повисшей руке, она была без сознания.
— Алекс, пожалуйста, спаси её. Ты же можешь, я знаю.
Уложив девочку на кушетку, я провел рукой над телом.
Мертва.
— Дейзи, она умерла.
— Алекс, но ведь ещё не прошло шести минут, значит ещё не поздно.
— У неё обширное кровоизлияние в мозгу. Современная медицина не способна такое лечить. Да и в ближайшее тридцать лет тоже.
— Ну ты же не обычный медик, — в волнении, Дейзи повысила голос. — Ты можешь, я знаю. Ну что ты стоишь? Время же уходит! Это же ребёнок!
— Ладно, — вздохнул я. — Помогай.
С Дейзи мы положили девочку на бок, и я, достав палочку, взмахнул ею.
— Эпискей.
Теперь запустить сердце. В место заклинания я воспользовался телекинезом, добавляя несильные разряды электричества. Сердце заработало, сильно и ровно, на шее забилась жилка.
— Всё? — поинтересовалась Дейзи. — Но почему она до сих пор без сознания?
— Подожди. Ещё не всё. Надо убрать вытекшую кровь, она пережимает сосуды.
Я сделал цилиндр из твердого воздуха, вытянул его, превратив в тонкую иглу. Потом взял стакан со стола, и воткнув иглу до полости с кровью, подставил его. Крови вытекло немного, грамм двадцать-тридцать, но и этого хватило, чтобы девочка начала приходить в себя.
Я повернулся к раковине, чтоб вылить кровь, и встретился глазами с Марией Герберт, стоящей за дверью, которую забыла закрыть Дейзи.
— Так. И много ли вы увидели?
— Всё, — сказала учительница, — я шла за Дейзи.
— Ясно. Ну, что теперь делать? Проходи.
Я сполоснул стакан, и налил него воды, добавил немного заряженной энергией жизни соли, и подал уже сидящей на кушетке девочке.
— Выпей, Саманта. Это поможет тебе прийти в себя.
Девочка залпом проглотила эликсир, и, получив от взрослых разрешение, убежала на улицу.
— Она и правда была мертвой? — все ещё в шоке, Мария смотрела вслед за ученицей.
— Что вы хотите от меня услышать, мисс Герберт? Вы же все сами видели. Или думаете, что мы тут перед вами сцену разыграли?
— Думаю, что лучше бы разыграли. Это легче принять, чем то, что моя ученица сегодня умерла, а потом, на моих глазах ее воскресили, и она убежала играть дальше.
— Хм, — усмехнулся я. — Могу помочь забыть это воспоминание.
— Нет уж. Лучше помнить всё, чем терять часть себя.
— Может вы и правы. Но я всё равно должен попросить у вас обещания не говорить никому об этом.
— Обещаю. Да и никто не поверит, что у нас в школе работает медик, способный воскресить человека.
— Знающие поверят. Да воскрешения, как такового, не было. Скорее реанимация.
Этот случай растопил лед мисс Герберт в отношении меня. Она стала улыбаться мне, и с теплотой здороваться. Решив сделать ещё одну попытку, я предложил проводить её до дома. К моей радости, она согласилась. А я, к своему удивлению, был счастлив.
4 февраля 1988
С внешним видом оборотня все оказалось не просто. В ноябрьское полнолуние, я долгих два часа приводил руки Эмили в человеческий вид, а в декабрьское она снова выглядела, как будто я ничего не делал. Нужно было редактировать эталон, тот самый, который третий аспект. Сложность была в том, что он был двойной, и при обороте происходило слияние.
Совсем убрать оборот не получалось, тут работала фундаментальная основа проблемы оборотней. Согласно ей, при полнолунии на поверхности земли образовалась смесь энергии гравитации и отражённого от луны солнечного света. Его можно назвать сдвинутым по фазе светом солнца, поэтому обычный солнечный свет разрушает эту смесь.
Эффект оборотничества привязан к достаточному количеству этой смеси в пространстве. Поэтому больных ликантропией не могут спасти ни подвалы, ни глубокие пещеры. Так или иначе, оборотень сменит форму. Лишь достаточно толстые облака могут задержать эффект часа на полтора.
Получается, что оборотень рано или поздно сменит форму. Это неизбежно. Вариант с ликвидацией луны не рассматриваем. А значит, надо сделать хотя бы так, чтобы переход с одной формы в другую, был, хотя бы не столь болезненным. Обезболивающие не помогут. Поэтому надо сделать так, чтобы болезненные изменения были минимальны. Ещё лучше, если обе формы будут одинаковыми.
То есть я снова пришел к необходимости изменения.
Помог мне Карлус, посоветовав обратить внимание на оборотное зелье. И правда, при изучении его свойств, я выяснил, что оно несёт в себе слепок третьего аспекта, и, при употреблении, временно заменяет оригинал. А на гептаграмме отображаются два третьих аспекта. Прямо как у оборотней. Но главное, у готового к употреблению зелья, третий аспект можно было корректировать. Всё благодаря тому, что волос был растворен, а значит привязки к физическому телу не было.
Это открытие позволило составить ритуал замены. Для начала, я купил оборотное зелье у лучшего местного зельевара — Северуса Снейпа. Оказалось, что запрещённое законом зелье, можно приобрести по знакомству. Затем добавил в зелье шерсть Эмили в ликантропной форме. Вот с этим то зельем я и провозился весь январь. В начале я убрал всю шерсть, но из-за поспешности получил лысую даму. Пришлось откатить изменения, и работать аккуратно. Ведь кроме волос, надо было оставить брови и ресницы. Потом наступила очередь лица. Тут помогло то, что образец присутствовал рядом, и я смог повторить лицо Эмили. Но и без пожеланий не обошлось, девушка захотела нос потоньше, да губы крупнее. Асимметрию лица я исправил заранее.