— Ходок, — сказал Бэрду сотрудник службы вербовки. — Вы узнаете о них всё.
В других массивных механизмах тоже были люди, медленно расхаживавшие взад и вперёд. Один из них с грохотом опрокинулся. К нему подбежал коренастый, громко ругающийся мужчина в серой униформе.
— Чёрт возьми, Линд, у тебя опять вышел из строя гироскоп. Ах, он меня не слышит — поднимите его ещё раз!
Этому разъярённому типу и передали Бэрда.
— В твою команду, Шейнер. Его зовут Фаррелл.
— О, чёрт, да что за нахрен! — выругался Шейнер. — Как мне обучить новых людей за то время, что у нас есть?
Тот пожал плечами.
— Ты ведь хочешь полностью укомплектовать отряд, прежде чем вы отправитесь в путь, не так ли? Увидимся.
Он уехал, оставив Бэрда одного. Шейнер посмотрел вслед машине и тихо выругался. Затем он повернулся к новичку.
— Ладно, Фаррелл. Ничего личного. Пойдём, я покажу тебе, где получить униформу.
В ту ночь Бэрд лежал на койке в казарме, один из ряда спящих солдат, но сон ему не шёл. Он лежал и смотрел в окно на яркое пятно света, висевшее низко над южными созвездиями.
Юпитер. Мир Шерриффа. И там были луны, и на одной из них был человек, которого он искал, и он скоро будет на пути к нему.
На следующее утро командир отряда Шейнер сказал Бэрду:
— Я скажу тебе прямо. Мы уйдём на Ганимед раньше, чем ты и некоторые другие пройдут необходимую подготовку. Но некоторые вещи ты должен знать. Одна из них — как пользоваться Ходоками.
— Это те большие бронированные скафы? — спросил Бэрд.
Шейнер кивнул.
— Это нечто большее, чем просто броня. Это твоя кожа, твой воздух, твоя жизнь и всё, что убережёт тебя от гравитации и давления, если ты окажешься на Юпитере. Только не нервничай раньше времени, — поспешно добавил он, — есть вероятность, что ты вообще не будешь участвовать в высадке. Но на всякий случай ты должен знать всё это. Джой, объясни ему основные принципы.
Джой, крупный новобранец с взъерошенными волосами, сказал Бэрду после того, как Шейнер ушёл от них:
— Все эти разговоры о том, что мы не участвуем в высадке — для лохов. Они отправят всех на Юпитер при первой же возможности. Не учись управлять Ходоком слишком хорошо.
Бэрд провёл утро и большую часть дня, обучаясь у Джоя тому, как залезать в массивные скафы, как настраивать гироскопы, как подгонять внутреннюю эластичную оболочку под размеры тела, корректировать шаг и поворачиваться.
Из разговоров он понял, что моральный дух остальных членов команды был в смешанном состоянии. Все они, в той или иной степени, страдали космической лихорадкой — все они были молодыми людьми, которые хотели попасть на Ганимед. Но ни у кого из них не было ни малейшего желания участвовать в первой высадке на Юпитер.
В последние годы о Юпитере ходило слишком много разговоров. План Шерриффа слишком часто обсуждался, подвергался нападкам и отстаивался. Слишком хорошо были известны ужасные опасности этой планеты, одна только гравитация которой могла бы раздавить человека без скафа насмерть. Они боялись предстоящего вторжения в гигантский мир.
Бэрд не испытывал страха. У него не было намерения участвовать в этой высадке. Он хотел только добраться до Ганимеда — и до Вейла.
В тот день днём в отряде поднялся переполох, когда Шейнер выбежал встречать прибывшую машину.
— Посмотри, как он несётся, — сказал Джой. — Словно боится, что у него подгорят штаны. Это же сам старик.
Сердце Бэрда подпрыгнуло.
— Шеррифф?
— Да. С ним его дочь Эльда. Таскает её с собой повсюду, как будто сына.
Бэрд не расслышал. Перед глазами у него всё заволокло красным, и он стоял, крепко сжав кулаки и глядя на людей в машине.
Сидевшую за рулём девушку, мужественную и красивую, в куртке и слаксах, он едва заметил. Зато не сводил глаз с мужчины, сидевшего рядом с ней, которому Шейнер что-то быстро рассказывал.
Он прошептал:
— Шеррифф.
Шеррифф оказался гораздо доступнее, чем звёзды. Это был мужчина средних лет, с массивной фигурой и лицом. Но это было лицо статуи древнеегипетского царя напоминающее, гранит своей серой, суровой твёрдостью.
Но гранит с годами немного поискрошился. На нём проступили морщины, которых совсем не добавляли мягкости. Глаза, смотревшие на Шейнера, сверкали из-под косматых седеющих бровей.
Бэрд подумал:
— Если бы я подошёл туда, если бы я схватил его, если бы я только…
Он снова был в белой антарктической долине, и умирающий отец что-то шептал, а весь мир был окутан пеленой яростной ненависти.