— Отсыпал. Он в пути. Просто я передвигаюсь быстрее.
— Сколько же заплатил?
Я нагнулся к мелкому выскочке и тихо шепнул сумму, он тут же громогласно озвучил её на весь зал. Приватность сведений о личных доходах? Не, не слышали.
Придворные голодранцы охренели. Щёки надувают как футбольные мячики, а сами, небось, и десятка серебряных динов не держали в руках за один раз.
— Мало! Отец дал вам монопольное право гнать нир для казны, оставляя себе часть дохода. И где с него налог?
— Биб! Можешь выпить душу засранца? Не исполняй пока, просто мне нужно знать для внутренней уверенности, что при желании грохну его в любой миг.
— Да, хозяин. Но он принёс клятву над телом отца, присягнул на верность ему и Моуи. Так что принц находится под защитой Моуи, с ним ссориться опасно.
— Я жду ответа, — топнул ножкой царственный огрызок. — Молчишь? Нечего сказать?
— Что же тебе сказать, Карух? А — вот, вспомнил. Ничего я казне не должен. Дударх проверил меня на Камне Правды. Не веришь — зови другого судью, повторим.
— Конечно — не верю…
— Объясняю, — я постарался избежать тона учителя, разъясняющего нерадивому ученику, что два плюс два равно четырём, а не килограмму мороженного, но, думаю, не вышло. — Мы договорились с твоим отцом, что доход от нира разделяется поровну: половина достаётся казне и сразу, не ожидая Нового года, другая половина идёт мне.
— Но казна пуста! Сборщики налогов ещё не вернулись…
— Я ей не распоряжаюсь. Должное — отдал. Всё. Как казна тратится — твоё дело. Теперь, коль нир объявлен обычным товаром, расплачусь за него только в следующем декабре, а не помесячно, как было при твоём отце. Крутись как-нибудь до сбора налогов. Экономь. Сократи число прихлебателей, они дорого обходятся.
Он был готов меня убить на месте. Щенок волка — пока не волк, как бы ни скалил зубки. Но очень хочет стать матёрым.
— Может — отменим… — промычал один из нахлебников.
— К пырху в зад! Я — король! И не буду отменять свой же первый указ!
— Справедливо, твоё величество, — я постарался избежать сарказма. — Нижайше прошу обратить внимание, что доходы казны с моего глейства, даже если оставить в стороне половину прибытка от продажи нира, выросли по сравнению с прежним годом более чем в два раза. Скажи, государь, много ли у тебя подданных, увеличивших подати за год хотя бы вдвое?
Он нервно дёрнул себя за узкую бородёнку а-ля Атос в «Трёх мушкетёрах».
— Не все ещё рассчитались. Не знаю. Больше — хорошо. Но мало. Канцлер знает точнее. Новый канцлер. Назначу его. Старого… Тебе не нужно знать.
Я постарался не обращать внимания на сумбур в его речах. А также на кашу в монаршьей голове.
— Как считаешь нужным, государь.
Брент Нимирх, предлагавший отменить глупый указ, снова подал голос:
— Карух! А давай каждый, кто начинает лить нир, подать заплатит. За право гнать.
— Не пропаду с такими советчиками, — возрадовался шкет. — Правильно! Сто серебряных динов с каждого! Начну с тебя, Гош. Раскошеливайся!
— Зачем?
— Ты же гонишь нир?
— Гоню. Безостановочно.
— Так заплати сотню и валяй дальше.
— Увы. Не заплачу. Я ничего тебе не должен.
Он позеленел от гнева. Набрал воздуха в тщедушную грудь для вопля в духе «Я — король! Я — решил!!!» И т. д. Пришлось разъяснить.
— Утром пред образом Моуи и над телом Караха ты поклялся, что все права и привилегии, твоим отцом дарованные, для тебя святы и нерушимы. Карах дал мне право гнать нир. Ты — король, правда. Или завтра им станешь, пока — исполняющий обязанности. Неужели рискнёшь нарушить слово, прилюдно данное самому Моуи? Тогда я не буду платить и просто обожду, пока тебя сразит молния. Либо разверзнется и поглотит земля. А там договорюсь с новым королём.
От наглости парня мало что осталось. Наверно, впервые за день исполнения обязанностей главы государства он узнал, что не всемогущ. Облом!
— Друг! — один из наперсников (и собутыльников) приобнял царственное недоразумение за плечи. — Вспомни. Ты мне обещал разрешение, чтобы нир гнать. Но за сто динов… Да гори оно огнём!
— Не-е… Сотня — много, — заголосили другие.
Стали называть свои ставки. Дин. Или два. Ну — пять. И то не сразу, а с отсрочкой. Я пожалел отставного тысячника, возжелавшего гнать нир в моём бывшем брентстве. Ему отсрочки точно не дадут.
— Ладно, Карух. Поговорили. С парнями, для которых пять динов — неподъёмная сумма, разбирайся сам. Пойду я.
— Нет! — он собрал в кулачок остатки монаршей гордости. — Завтра после коронации принесёшь мне клятву, как моему отцу приносил. Ты — мой вассал. А у вассала есть и другие обязанности. Не только денежные.