— Удивляюсь, здесь нет местной луны, но те же двенадцать месяцев.
— Все миры связаны. Твой разум мелок, чтоб понять.
Кольнуло. Первый раз за всё время знакомства заговорил столь унижающе. Сердится. До сих пор.
— Дед! Ты всё про ту угрозу?
— Ну!
— Так сам негодуешь, когда кто-то твои деревья ломает. Людей караешь, а на животных бессильно глядишь… В ноябре таким неразумным животным была мамина глупость. Нерождённый ребёнок для меня — ценней, чем для тебя сотня деревьев. Только ты мог помочь. А помощник, частичка твоя, стал ныть: не пойдёт он сюда. Вот и сорвался я. Прости.
— Он больше твоя частичка теперь. Оттого скоро станет глупее, чем мои тупые верьи. На него бы и орал.
— В следующий раз — да. Но лучше, чтоб не было следующего раза.
— Будет, — оптимистично заявил Верун. — Жизнь — вообще неспокойная штука. А у шебутных вроде тебя — стократ. Сами к себе беды притягиваете. Землю ещё прикупил?
— Собираюсь. Подгрун посоветовал — в дне пути выше по реке. Там шахты рыть буду. Но холмик над рекой оставлю нетронутым. Под рощицу.
— Холмик, рощица? Скоро кустом вздумаешь меня ублажать?
Я дунул на озябшие пальцы. Рукавиц не взял, а божок заставил себя ждать добрых полчаса. Говорю же — вредный.
— Наоборот, Верун. Идея есть.
Он развернул тряпицу с овощной запеканкой и углубился в трапезу, делая вид, что меня не существует.
— Вот скажи. Если твои саженцы высадить в обычном лесу. Густо высадить. Лес обретёт свойства рощи Веруна?
Он даже жевать перестал. Застыл с куском хлеба, торчащим меж бородой и усами. Потом подпихнул его пальцем. Манеры у него… не особо аристократические.
— Никто из смертных мне не предлагал. Рощу терпели, зная — наказать могу, но и помочь тоже. С погодой, с дождём там. А лес… Лес — нет. Его ж рубить нельзя, верьи спуску не дадут.
— Смотри! Это моё глейство, — я достал карту Подгруна с нанесёнными на ней полями, лесами, деревнями. — Видишь? Две трети границ попадает на лес. А представь теперь, пусть вдоль границы на сотню шагов будет зона Веруна! Вокруг полей — тоже зелёная полоса. Меньше ветер гулять будет. Силы твои удесятерятся! Только проходы оставим. А то любому купцу или путешественнику верьи душу выпьют. Немного неловко выйдет.
Он взял карту и начал пальцами мерить. Вышло, что только в Кирахе его владения вырастут раз в двадцать! Сила тоже. Ох, какого дракона я взращиваю… В полном соответствии с заветом: не хочешь бояться чужих драконов — заведи своего[5].
— Лаяться, что всё спалишь, не будешь? И вверх по течению у рудников — хорошее место дашь?
— Ты же меня знаешь, Верун! Когда я не держал слово?
— Перед Тенгруном сдержи. А то он и на мои рощи ветер степи нашлёт.
Тут совесть чиста.
— Первую сотню под охраной воинов уже отправил. Потом ещё и ещё. Серебро есть — люди будут. Соберу босяков-изгоев со всего Мульда. Старший над ними — Дюлька, мой самый доверенный хрым. Выкопают.
— Ну-ну…
Вот тебе и ну-ну. А у меня из-за отправки на юг, к сожалению, глейство осталось почти без охраны. Если бы верьи закрыли периметр, божий бесплотный спецназ, тогда другое дело.
Вызвал Кодая в замок, рассказал про будущую линию Манергейма из лесных духов.
— Глей! Ты — человек уважаемый, — начал староста. — Но мало кто согласится жить, окружённый верьями со всех сторон. А как в деревни придут, у детей малых души выпьют?
— Мы хитро поступим. Отмеряешь от границы глейства ровно сто шагов. Потом пятьдесят шагов — просека. Дальше — обычный лес. За просекой следите. Проберутся через неё побеги от Веруна — весь лес станет его, так просто не зайти. А уж ветку сломать — ни-ни. Он тут же тебе заделает Грету Тунберг!
— Кто это?
— Страшный сон всех ломальщиков веток там, где я родился. Не важно. Главное, чтоб верьи нас защищали, но не могли сами внутрь проникнуть. Проход оставим — на дороге в город. И по реке снизу и сверху к нам попадут, если что. Больше и не надо. Входы башнями укрепим. Как тебе план?
Он вздыхал, чесал лохматую голову.
— А на юг, каналы рыть, нас не погонишь как Дюльку?
— Он не роет, а командует. Мои хрымы здесь нужны. Мама скажет размер премии каждому. Хотя это вы мне платить должны — о вас забочусь. Сам и в замке укроюсь — пересижу. Завтра приступайте. Закончить до весенне-полевых работ.
Он встал, комкая шапку в руках, хотел что-то сказать, даже рот раскрыл. И ушёл, смолчав. Правильно. Приказы исполняются, а не обсуждаются. По крайней мере, так должно быть. В теории.
Жаль, что на лесное дело придётся снять десятка два рабочих, занятых на стройке каменного замка. Он побольше старого деревянного, потом общая каменная стена окружит оба. Нет здесь Суворова, чтоб взял такой Измаил. Жабры коротки. Но до «боевой готовности» больше года. Много. Верун силу набирает быстрее. Как окольцует глейство саженцами, и деревца наберут хотя пару человеческих ростов высоты, верьи начнут патрулировать периметр.