Степняк нацепил расшитый серебром халат. Для дальней верховой езды — жуть какой непрактичный. Стало быть, переоделся минут десять назад. И всё для понтов.
— Привет, каган. Смотрю, должностью вырос. Прикид с серебром. Круто.
— Что надо? — рявкнул он, не поддержав светский трёп.
— Уговор нарушен, Харабрук. С твоим отцом совсем о другом условились. Я — плачу, мои хрымы копают. Воины твоего отца охраняют. А они забрали все деньги, обратили рабочих в рабов, кормят отбросами. Не отпускают в Мульд. За что, спрашивается, я плачу?
— Почему я перед тобой должен держать отчёт, крыса? Сотник Мандахарр исполняет мой приказ — как вести дело. Хочешь убраться живым, не лезь.
Возможно, в культуре степняков «крыса» — это благородное животное. Как лев. Или, там, горный орёл. Я решил на всякий случай обидеться.
— Крыса — это твой Мандахарр. Вместо дела трахает рабов в задницу. Деньги присваивает, рабы дохнут. Да, он!
Я ткнул указующий перст в сотника и скомандовал «фас» Бибу. Постарался не слышать сытую отрыжку. Любитель мальчиков упал на шею кхара и сполз на землю. Только сабля звякнула.
— Мандахарр! — окликнул его мой серебряный недруг. — Глей… как тебя там… Гош! Что ты с ним сделал? Памяти лишил?
— Ничего страшного. Душу выпил. Сладкая. Демонам подземного ада придётся по вкусу. Научить?
Наверно, у гадёныша рука дрогнула. Его кхар почувствовал движение наездника и принял назад.
— Проклятый колдун!
— Зато — не крыса. Если не хочешь, чтоб мой палец указал на тебя, скажи своим пырхам снять руки с рукоятей сабель. Мой внутренний демон ещё не насытился. Только размялся.
Биб вдруг заорал: стрелок сзади! Я всем телом дёрнул в сторону, едва с Бурёнки не упал. А оперённая стрела впилась в кожаный доспех наездника, восседавшего права от кагана.
— Биб! Выпей лучника.
Послышался шум второго упавшего тела.
— Харабрук! Будем за дело говорить, или мне упокоить сразу две дюжины твоих людишек? Чтоб понял серьёзность ситуации?
— Говори!
А голосок уже не такой уверенный, как минуты три назад…
— Слезай и пошли в шатёр. Там всё решим меж собой. Не уважают тебя твои люди. Побазарить не дают, стрелы пускают. Распустил ты их.
А вот теперь отчётливо проступила разница между наглым мальчишкой при властном отце и самостоятельным командиром, обязанным держать в повиновении ораву. Он оглянулся. Действительно, переговоры должны быть бескровные. А тут Харабрук уже двух потерял. И ничем ответить не получается.
— Если не выйду из шатра — убейте колдуна, всех его воинов и хрымов. Я сказал.
Он пружинисто спрыгнул на землю. Решительно шагнул к шатру.
В меня больше никто не стрелял. Славно. Получивший стрелу, кстати, просто выдернул её из дублета. Возможно, даже не ранен. Прав был Нираг, говоривший: носи доспехи… Поздно.
— Присаживайся. Чаю с лепёшками? Не бойся, не отравлю.
— Некогда! — он всё же опустил пятую точку на подушку. К чашке не притронулся.
— Кстати. Где твой отец? И откуда у тебя этот титул?
Обветренные губы тронула нехорошая улыбка.
— Ты мне и помог. Ханы сочли, с тобой он был недостаточно твёрд. Мягкотел. Я стал ханом нашего народа и главным среди равных — каганом.
О здоровье его отца можно не спрашивать. Покойники не болеют.
— Поэтому решил пересмотреть соглашение со мной?
— Да! Тенгрун появился здесь ещё раз. Сказал — я в ответе, чтоб отвоевать землю у Пустынного Лиса.
— Мне остаётся только деньги давать? Ты один в ответе?
— Да! — гордо заявил тот, захлопнув за собой дверцу ловушки.
Я отхлебнул остывший чай, делая вид, что расслаблен и не спешу поймать добычу когтями.
— Согласен. С тобой приятно иметь дело, каган. Предлагаю: я отдаю тебе достаточно серебра, чтоб мог покупать бронзовых рабов. И дальше ты сам, сам, я не приезжаю сюда и не вмешиваюсь. Нанятых в Мульде увожу.
Он всё же не дурак. Почувствовал подвох, хоть и не понял — откуда он.
— Последних оставь. На месяц.
— Если обещаешь кормить их по-божески и не сдирать три шкуры. Поставишь толкового человека. У Мандахарра весь выкопанный дёрн засох. Может — найми какого-нибудь, не знаю, садовника. Кто понимает в почвах.
— Если я берусь, остальное — не твоего ума дело. Давай серебро!
— Дам, коль обещал. Но оно дома — в Кирахе. Оставлю только несколько динов в задаток.
Каган нетерпеливо протянул руку.
— Ну?
— Мы сумму не оговорили. Это ещё не всё. Сделка наша должна быть заверена перед лицом Тенгруна.
— Зачем?
— Чтоб он снял с меня ответственность. Как только я отдам тебе последнюю серебрушку — финиш, с меня взятки гладки. Спрос с одного тебя. Если схватишь серебро и сбежишь, не озеленив землю, пусть с тобой Тенгрун и разбирается. Я не при делах.