Батюшка наставлял простыми словами, своим благодатно–радостным ликом, своим внутренним покоем, который он излучал. «Иногда ничего не надо говорить. Если мы находимся в присутствии смиренного, кроткого, полного любви и доброты человека, мы чувствуем тепло, как будто с холода пришли к огню, который светит и согревает нас. Вот видите, что значат добрые мысли, добрые желания, полные добра и любви», — говорил отец Фаддей о смиренном человеке. Но он и сам был таким; и к нему такому шли духовно озябшие верные чада Церкви, чтобы согреться теплом Царства Небесного в лучах мира и радости Духа Святого, которыми светился старец.
Он был носителем святоотеческого смиренномудрия и простоты рассуждения и в житейских, и в церковных, и духовных предметах. «Любите малое, — говорил он, — и тяготейте к тому, что скромно и просто. А когда душа созреет, Бог дарует ей внутренний покой. Господь смотрит на вас, и угодно Ему, что вы ищете в Нем покоя. До тех пор, пока душа не созреет для Господа, Он лишь время от времени будет давать ей увидеть, что Он всюду и все исполняет — весь мир, всякую тварь. И тогда так радостно душе! Тогда она ни в чем не нуждается. Но потом Господь снова отступает от нас, чтобы мы тосковали о Нем и искали Его всем сердцем».
Всегда с отеческой трезвостью он был мягок со слабыми и страдающими, строг к тем, кто хотел усовершенствоваться в любви Христовой, а строже всего к себе. Он обладал Небесным даром принятия на себя чужих скорбей и бед.
Для старца в духовной жизни «все было важным, ничего не было второстепенным». Каждая, со стороны казавшаяся незначительной проблема «малого» человека была для него значительной, потому что он знал, что эта проблема, это страдание могут быть решающими в спасении этой драгоценной души, ради которой умер и воскрес Христос. Тот человек был самым важным для него, ибо он был самым важным для Бога.
Народ нес старцу все свои сомнения, страдания и боль, и он отвечал и поучал не от себя, не от своего разума, но так, как ему говорил Господь: «Люди приходят ко мне с невысказанными вопросами, но Бог знает, что им нужно. Не я. Они думают, что я отвечаю на мысли их. Господь отвечает, а не я, не я…»
Когда в народе узнали, что Бог дал старцу дар прозорливости, он, чтобы защитить хрупкие души своих духовных чад от искушения любого вида идолопоклонства человеку, пусть даже духовнику, шутил о себе, говоря с улыбкой: «Ну да, вот заберусь на подоконник и далеко–о–о вижу…»
Среди многочисленных верующих душ, притекавших к старцу в поисках помощи, утешения и руководства, были и такие, кто приходил к нему с нездоровыми намерениями, — кто‑то с магическими целями, кто‑то из сентиментальной душевной привязанности к нему, кто‑то от духовного невежества, кто‑то с лукавством. Батюшка решительно противился этому, а из‑за некоторых событий и поступков тех, кто представлялся как его «ученики», очень скорбел и страдал душой. Он научал верующих, что «в первую очередь надо любить Бога, потом родных и близких, нельзя становиться друг другу идолами, ибо это противно воле Божией».
Но через такие искушения проходили и древние, и современные старцы всего христианского мира, потому что люди по духовному невежеству всегда склонны поклоняться твари больше, чем Творцу. Защищая истину богоданного старчества, батюшка говорил: «Смиренный ум не дает нашим святым старцам позволять, чтобы им поклонялись как божествам и идолам. Вот в чем огромная разница между настоящими духовниками и теперешними "ясновидящими"».
Людям, которые приходили к нему в ожидании «чуда» от разговора с ним, он по- матерински нежно объяснял: «Вы приходите ко мне с проблемами, и у меня много проблем, и Господь нас всех вместе утешает. Я пожалуюсь вам, вы пожалуетесь мне, и потом все будет хорошо, потому что Бог нас утешил!» Одна духовная дочь рассказывала, каким образом старец часто отвечал на вопросы: «После моего вопроса старец кратко отвечал мне, а потом говорил: "Знаешь, об этом писали такие‑то отцы, давай принесу книгу, почитаем?" На радостное согласие он приносил книгу и час листал ее, находя и вычитывая соответствующие отрывки, иногда дополнзш. их своими словами. Я не видела человека, который бы лучше него ориентировался в священных книгах».
В 1986 году одному паломнику было открыто, что старец, кроме всех обычных подвигов, в свои восемьдесят лет подвизался и сугубым подвигом — он никогда не ложился. Соблюдая монашеские обеты нестяжания, он был беспощаден к себе до крайности и отказался даже от собственной «личной» келейной жизни — в его келии были стеклянные двери и каждый мог видеть, кто находится и что происходит внутри. Еще один паломник в 1987 году свидетельствовал: «несмотря на то, что старцу было 73 года, возраст не сказывался на нем, он был всегда приветливый, радостный, со всеми одинаково гостеприимный, аскетичный — одним словом, такой, каким должен быть настоящий христианин». Тому же паломнику старец рассказал один свой сон: он видел себя как бы в большом храме и прикладывался к иконам. Перед иконой Спасителя ему явился Сам Господь в слезах, и на вопрос, о чем Он плачет, Господь сказал: «Из‑за людей, которые отвечают злом на зло». Оплакивающий скорби всех своих духовных чад, своего народа, всех людей мира, всякой твари во вселенной, витовниц- кий молитвенник за весь мир был удостоен явления плачущего Господа, тихого Вифанийско- го Христа, слезами Которого все мы, умершие лазари, воскресаем.