Сразу за воротами лопотал на холостом ходу винт вертолёта. Их было шестеро. Огромные, словно платяные шкафы. Бугристую мускулатуру не могли скрыть даже комбинезоны СКАТ. Бетонные морды. Короткая стрижка под беретами. Ручные пулеметы наперевес, все стволы нацелены мне в брюхо. Знаков различия нет. Зато лучше всяких визиток их рекомендовала бандеровская желто-синяя нашлёпка на боку «вертушки». Все ясно - «Озброєнi сили України». Подстилки НАТОвские. Один, очевидно старший, осмотрел меня с головы до ног, бровь дрогнула в непроизвольном удивлении, но микроэмоция оказалась единственной. -Семецкий? -скорее заключил, чем спросил он. -Так вот ты какой, северный олень... На подступах к Припяти Остальные смачно заржали. -Медленно вынь пистолет из кармана, брось мне под ноги. И без глупостей. Я подчинился. Какие уж тут «глупости». Надо же, влип, да как нелепо-то. Впрочем, не всё так плохо, скоро должна состояться моя коронная хохма, значит, будут шансы выкрутиться... Но кто же, матерь божья коровка, сдал меня воякам? Сахаров? Не может быть! Когда? И зачем? Слов нет, профессору очень хотелось разговорить Семецкого и выяснить, в чём суть необъяснимого с научной точки зрения феномена. Но сдавать? Какой прок добропорядочному учёному старой закалки от моего захвата укрармейцами? А, ч-чёрт, да Круглов же! Припоминаю: когда я разговаривал со стариком, лаборант притих у себя за стеной. Потом приглушённо забубнил о чём-то. Ясно, докладывал, крысёныш, по радио экипажу висящего над заводом вертолёта. Летуны быстро среагировали, перестали долбать ракетами ополоумевших крыс опустились за добычей и... -Подними руки. Марш в вертолёт. Нет, на заднее сидение. Надо же, никакого малороссийского акцента. Родом пан офицер, верно, откуда-нибудь из-под Харькова. Вот проститутка, а! -Не надо. - как можно убедительнее сказал я. -Через четырнадцать минут всем будет очень плохо. -Нас не укачивает. -хохотнул один из «платяных шкафов». -А ты потерпишь, микроб, блевать всё равно не дадим.. Меня больно толкнули в спину стволом. -Вы - покойники, казаки. -с искренним сочувствием вздохнул я. И, получив между лопаток прикладом, полетел лицом в грязь. Встал, утираясь, тут же схлопотал еще раз, да так, что мигом очутился у самой дверцы вертолёта. Закамуфлированные мордовороты в беретах впихнули внутрь, усадили, зажали с боков. Хорошо хоть стволами пулеметов перестали тыкать. Осталось двенадцать минут. Пилот защёлкал тумблерами, двигатель перешёл с вялого рокота на свист, лопасти слились в прозрачный диск, машина качнулась и взмыла. Десять минут «Вертушка» поднялась метров на тридцать. Надо же, никогда прежде не доводилось летать на таком устройстве. Тем более армейском. Тесновато, конечно, но вполне приемлемо. Семь минут.