Аномалия Битум -Что же? -У военных складов на пути Стрелка оказалась группа Бомжа и тот погиб от руки Стрелка. Всё, несомненно, произошло совершенно случайно. Об этом мне сообщил Семецкий и в странных выражениях добавил, что разыскивает Стрелка-Меченого. Вчера я узнал от нашего гостя Маугли, что Семецкий был убит на ЧАЭС тем же Стрелком. Сомневаюсь в случайности этого события. И, наконец, в том, что в скором времени мне также придётся встретиться со Стрелком - почти нет сомнений. -Чая? -спросил Диагноз. -Уже настоялся. С мятой? -Да, будьте любезны, коллега. И сахара два кусочка. -А тебе налить? -поинтересовался Диагноз у Рекса. Старательно потреблявший плов чернобыльский пёс пропустил шпильку мимо ушей. -Зона... -задумчиво произнёс хозяин Рекса, позвякивая ложечкой в чашке. -Она меняет каждого, кто в неё входит. Необратимо преображает всякого, кто в ней поселился. Мистическим образом, совершенно непостижимым для нашей могучей материалистической науки. И это не сталкерское суеверие, не пустые философствования старого маразматика за чашкой чая. Взять, например, вашего покорного слугу... Но в моём случае - банальнейшая ситуация, даже признаваться стыдно. Джекил и Хайд... Помните повесть Стивенсона о лондонском учёном? В посмертном письме он признался, что совершил открытие: в психике одновременно существуют несколько аспектов одной и той же личности. А индивид - продукт одновременного совмещённого действия всех этих личностей. В итоге не до конца удавшегося научного эксперимента он смог расслоить себя на мистера Хайда, совершавшего чудовищные злодеяния, и идеального гуманиста доктора Джекила.
Усадьба Доктора -Читал. -сказал Диагноз. -Давно. В прошлой жизни. -Работая здесь в Зоне, я стал замечать за собой, чем дальше, тем больше, что вписываюсь в странный ритм колебаний настроений и состояний. Периодичность их смены равнялась приблизительно суткам, от выброса до выброса. Да вы, коллега, и сами, вероятно, заметили это. -Мммм... -неопределенно пожал плечами Диагноз. -Ээээ... -Заметили, заметили... Так вот, я стал замечать за собой серьёзные изменения в работоспособности, настроении, поведении. Причём изменения эти подчинялись суточному ритму - от выброса до выброса. Взять, допустим, какие-то двадцать четыре часа - невиданный профессиональный подъём. Такие дни я назвал для себя «профессиональными». Пять-шесть операций провожу одну за другой, все проходят «на ура», справляюсь с самыми сложными случаями, результаты - сверх всех оптимистических прогнозов. Казалось бы, можно только радоваться. Однако, чем дальше, тем меньше оставалось оснований для радости. В подобные дни, как вы, коллега, наверняка заметили, Болотный Доктор становится бездушной машиной для лечения. Куда-то деваются человеческие чувства, исчезают переживания, сочувствие к пациенту. Над рваными ранами, ожогами и переломами тружусь охотно, однако лишь постольку, поскольку они доставляют новый материал для наблюдений и экспериментов. Мне решительно всё равно, кого я оперирую, лишь бы случай представлял интерес с медицинской точки зрения. Единственное, что испытываю - холодный расчётливый азарт. Словно принимаю брошенный природой вызов: вытащу ли бедолагу с того света, залатаю ли дыру, с которой больше никто не справится, найду ли средство от новой напасти Зоны. При этом совершенно не имеет значение, кого пользую - человека или кровожадного мутанта. Порой оказывается, что мутант под скальпелем оказывается даже как-то... гм... более увлекательным объектом, что ли... А если вдруг проигрываю и пациент умирает на операционном столе? Тогда испытываю досаду, которая, наверное, сродни раздражению шахматиста, потерявшего пешку: неприятно, конечно, но в общем, мелочь, ерунда, игра продолжается. А ведь потерял-то не шахматную фигурку, а человека... Трудно, вероятно, со мной в такие «профессиональные» периоды, а, коллега? Бездушный вивисектор? Экспериментирующая сволочь?
Александр Дегтярёв -Эээ... -в замешательстве протянул Диагноз. -В общем... Ну-у-у... Вы в такие дни даёте бесценные уроки мастерства. Просто волшебник в белом халате. Век смотри - век учись. -Благодарю за деликатность. -хмыкнул Доктор. -Зато на следующий день после выброса «профессиональный» период сменяются «сострадательным». Очередной выброс - и я практически не в состоянии сделать что-либо толковое. Потому что каждое прикосновение к пациенту отзывается во мне такой болью, что даже руки опускаются... Будто я не пациенту, а себе рану без наркоза зашиваю. Вот сидит передо мной бюрер-людоед с проломленной башкой, а я физически чувствую его мучения, переживаю вместе с ним, хочется сделать всё, чтобы мутанту, ужасу Зоны, стало лучше. Вот вы поначалу удивлялись, коллега, зачем я вожусь с отпетыми бандюгами, у которых ни на грош стыда и совести. Да всё по той же причине: сердце в «сострадательные» дни буквально рвётся от жалости. -Вот поэтому вы - единственный в Зоне, кто общается с контролёрами и слепыми собаками, псевдогигантами и кровососами. -заметил Диагноз. -У кого, кроме Болотного Доктора, чудища могут вызвать жалость и сочувствие? А они это понимают. И ценят, насколько умеют. Помните кровососа, который нас снабжал рыбой почти месяц после того, как вы его поставили на ноги? И потом, ведь вам за всё время жизни в Зоне никто не причинил не то, чтобы вреда, но даже малейшей неприятности. Вы ведь побывали практически во всех местах, а оружия ни разу в руках не держали. -Не держал. -согласился хозяин Рекса. -Зачем оно мне? Зона не трогает ставших её частью... Однако же, заболтались мы, коллега. Пора баиньки, завтра рано вставать. Боюсь, появилось множество неотложных дел. -Множество. -согласился кто-то за спиной Диагноза. -Настоятельно прошу простить, за то что я бесцеремонно вмешиваюсь в беседу, но... Поверьте, Доктор, мне очень неприятно вам надоедать, но дело не терпит отлагательств. Диагноз от неожиданности поперхнулся чаем и развернулся вместе со стулом. В двери стоял среднего роста человек с коротко стрижеными седыми волосами, неприметным лицом и в странном одеянии. Вроде бы это был костюм химической защиты ССП-99, используемый экспедициями ученых и сотрудничающих с ними сталкеров-экологов, но отчего-то не традиционного ярко-зелёного цвета, а бархатисто-черный. Через плечо переброшен новенький автомат «Вал»/