Навстречу мне не спеша шел человечек — поверьте, я не мог называть их иначе: слишком походили они на людей, но только, так сказать, в уменьшенном издании. Человечек выглядел старым и умудренным жизнью. Его-то я и искал. Пусть он наконец объяснит, на каком я свете.
Когда мы поравнялись, я нагнулся и взял его за руку.
— Простите, мне нужно поговорить с вами.
Старик, кажется, не удивился.
— Отчего же, обменяемся инфорией.
— Инфория, инфория, — пробурчал я. — Только о ней и слышу. Неужели у вас нет других тем для разговора?
— А что на свете важнее инфории? — удивился старик.
Каким-то образом мы очутились подле небольшой лужайки. Жесткая трава доходила моему собеседнику чуть не до подбородка.
— Прекрасная инфория, — сказал он, поглаживая стебелек. Присмотревшись, я понял, что это трава, вроде той, стебли которой жег на костре первый встреченный мной человечек. Только эти были зеленые, а те желтые, поблекшие.
Стебли тихо шуршали под свежим ветерком, будто нашептывая мне диковинную информацию.
Появилась луна, и бледные блики скользили по лицу старика, когда он поворачивал голову.
— Что это за трава? — поинтересовался я.
— Обычная.
— Значит, в стеблях записана информация?
— Конечно.
— Но какая?
— Разная, — пожал плечами старик. Он сорвал травинку и попробовал ее на зуб.
— Ну, как травка? — глупо спросил я.
— Уже созрела, — серьезно ответил старик. — Пора косить.
— А потом что с ней делать?
— Ясно что — скоту скармливать.
— Скот… информацией? — растерялся я.
— А чем ж еще? Только надо уловить момент, когда инфория созреет. Пропустишь срок — осыплется. Такие стебли никуда не годятся.
— И вы их выбрасываете?
— Сжигаем.
— Послушайте, — проговорил я. — Никак не могу взять в толк. Люди у вас живут информацией, животные — информацией. А как же насчет настоящей пищи?
— Инфория и есть единственная настоящая пища, — ответил старик. — Посудите сами: разве все на свете не сводится к информации?
Мы шли по тихой улочке, обсаженной неизвестными мне растениями. Я был начеку: в каждом кусте мне чудилось вместилище информации, в каждом дереве — инфорблок.
— Скажите же, наконец, — взорвался я. — О какой информации вы все время толкуете? Не бывает ведь информации просто так. Она обязательно должна быть о чем-то.
— Не все ли равно? — заявил странный старичок. — Разве, получая энергию, машина интересуется ее источником? Нет. Машине безразлично, что именно сгорает в ее топке, что именно приводит ее в движение — уголь, бензин или, если угодно, управляемая термоядерная реакция. Машине топливо подавай, все остальное ей безразлично.
— Ну, какое-то топливо может оказаться непригодным, — пробормотал я, вконец сбитый с толку странной логикой собеседника.
— Вот-вот, — обрадовался старичок. — Вы ухватили суть. То же самое с инфорией. И она может оказаться негодной.
— Почему?
— Причин немало. Например, инфория может оказаться несвежей. Вообще нет продукта, более деликатного и скоропортящегося. Иногда попадается инфория, бедная витаминами.
— Как это?
— Ну, если она повторяет вещи и без того всем известные. Но самое ужасное — это ложь. Вам никогда не приходилось отравляться лживой информацией?
— Приходилось… В легкой форме, — пробормотал я.
— Ваше счастье, что в легкой, — заметил старичок. — Опасно также подавиться инфорией…
— Подавиться?
— Это бывает, когда инфорию быстро поглощают.
— Оставим машину и вернемся к человеку, — сказал я. — Неужели живой организм может питаться одной только информаций и больше ничем?
— Нет, вы все-таки не разобрались, — грустно произнес старичок. — Вот уже час я вам толкую, что все, что получает извне живой организм, в том числе и человек, в конечном счете сводится к информации. Всю жизнь человек только и делает, что получает и перерабатывает инфорию. Без инфории вообще не было бы ничего живого, если хотите знать. Без инфории распался бы, исчез человеческий род!..
— Ну уж… — усомнился я.
— Конечно! Наследственные клетки — разве это не клубок информации, хранящей все свойства данной особи для того, чтобы передавать их от поколения к поколению, от предков к потомкам?
— Пожалуй…
— А память, человеческая память, — разве это не богатейшее хранилище информации? Уничтожьте память — и во что превратится человечество? Исчезнут история, искусство, культура. У одного древнего писателя есть такая притча. К человеку явился черт. Он предложил бедняку все блага мира, только чтобы тот отдал ему, черту, свою память. Человек согласился. Черт не обманул его: человек получил все, что только сумел пожелать. Но, увы! Сам-то он, отдав память, потерял человеческий облик. Итак, — простер старичок руку, — память — это все. Но разве есть в ней что-либо, помимо информации?