На площади тоже небольшое столпотворение. Наверное, сюда собралась половина свободных граждан. Все это гудит, колышется, размахивает руками. Все это полно ярости, возмущения, нетерпеливого желания действовать. И, ввинчиваясь в толпу, которая, надо сказать, пропускает нас не слишком охотно, осторожно протискиваясь и подтаскивая за собой Квинту, я вдруг начинаю по-настоящему понимать, как город разросся за последние месяцы. Мало того, что большинство присутствующих мне незнакомы, но даже из тех, кто приятельски здоровается со мной, я помню по именам всего лишь нескольких человек. Вот этого, одетого в шкуру, подпоясанную лианой, зовут Тарзан. Он живет на Липовой улице в двухэтажном деревянном бунгало, говорят, каждое утро распахивает окно и, набрав воздуха в грудь, оглашает окрестности знаменитым протяжным криком. Как это его соседи до сих пор терпят? А вот того, в курточке, в коротких полосатых штанах, кличут, естественно, Буратино. Сразу можно понять по характерному носу. Нос у него выдается вперед, наверное, сантиметров на тридцать, острый такой, не дай бог случайно воткнет, а на лице отчетливо прорисованы жилочки древесных волокон. Между прочим, по слухам, довольно известный певец, звезда эстрады, кумир недозрелых подростков, внешность служит ему защитой от назойливого узнавания. А вон Кот-Бегемот со своим вечно попыхивающим примусом, а вон доктор Спок в малиновом «космическим» свитере и зеленых рейтузах. А вон Енот, укутанный в волосы точно в плащ – сквозь путаницу бурых лохм настороженно поблескивают глаза.
Впрочем, не у всех такая броская аватара. Большинство граждан как раз предпочитает не выделяться. Кто это, например, в джинсах, в кожаной безрукавке, кивнул мне издалека и приветливо помахал рукой? Хоть убей, а не помню. Квинта тоже не помнит – глянула на меня, недоуменно пожала плечами. Разве можно было это представить полгода назад?
Основные заторы, разумеется, образуют туристы. Для них это бесплатное развлечение, о котором потом можно будет долго рассказывать. Они все сейчас, вероятно, стянулись на площадь – сбились в плотные группы и, как роботы, дружно поворачивают физиономии то вправо, то влево. Боже мой, сколько у нас ныне туристов! Как правило, они меньше заметны, будучи рассредоточенными по разным кварталам. У туриста ведь виза только на сутки – надо везде побывать, все успеть. А тут, я прикидываю, на каждого свободного гражданина приходятся минимум трое в ярких канареечных комбинезонах. Страшноватое впечатление они производят. Особенно когда всем скопом упирают в тебя водянисто-бледные, идиотические глаза. Таращатся бесцеремонно, как в магазине. Как пришельцы откуда-нибудь из запредельных миров. И ведь умом я хорошо понимаю, что не виноваты они ни в чем: стандартные дурацкого облика покемоны им выдают вместе с визами. Редко какой турист будет заказывать себе индивидуальную аватару. И все равно такая злость подступает, как будто они нарочно тебя подзуживают. Так и хочется крикнуть: чего вылупились?! Зачем вообще вы приперлись туда, куда вас никто не звал?!
Впрочем, кричать бесполезно.
Ничего они не поймут.
– Не-на-ви-жу, – кипящим голосом говорит Квинта.
Мы все-таки проталкиваемся сквозь толпу. Я впереди, Квинта несколько сзади. И тут все туристы сразу же вылетают у меня из головы, потому что картина, которая открывается перед нами, просто бьет по мозгам. Нет-нет, на первый взгляд вроде бы ничего страшного. Все на месте, ничего не рассыпалось, не завалилось: и венецианская галерея, которую, не пожалев усилий, выстроила для себя Алиса, и дом Аля, нависающий над мостовой полукруглым стеклянным эркером, и четырехгранная башня с часами, какая обычно увенчивает собой здание магистратуры. Никакой магистратуры у нас, разумеется, нет, зато башня по прихоти Аля вздымает бронзовый циферблат. Остроконечная стрелка на нем как раз дрогнула и со стуком, который сейчас не слышен, переместилась на следующее деление. Еще десять минут – и куранты, упрятанные внутри, сбросят вниз шесть звонких ударов.
А вот дальше я буквально подскакиваю. Я подскакиваю, и глаза у меня, как у какого-нибудь ополоумевшего туриста, лезут на лоб. Где дом Дудилы? Нет дома Дудилы. Вместо скромного двухэтажного флигеля, пристроившегося под башней, вместо выступов крыши, под которыми всегда теплится пара окон, возвышается теперь этакая дурында этажей, наверное, в восемь, этакая чувырла, этакая коробка из стекла и металлической арматуры – вызывающая, бесстыже прозрачная, пучащаяся изнутри сиянием ламп. Видно, как там идут вдаль ряды загородок, амальгама зеркал, ниши торговых секций, стеллажи с посудой, с сумочками, с вазочками, с сервизами, как на следующем этаже свисают с потолка пышные гроздья люстр, а еще выше – лоснится дорогим деревом мебель. Целый этаж обуви, целый этаж одежды, целый этаж всяких никелированных причиндалов для кухни. В общем, все, что может потребоваться человеку. И мало того, над входом, представленным створками стеклянных дверей, над переливом витрин, откуда взирают на нас распяленные манекены, огненно-желтыми буквами горит название «Бибимакс»: вспыхивает как огонь, гаснет, снова безумно вспыхивает. От этого невольно зажмуриваешься. И аналогичная надпись вытянута у здания по ребру – буквы, догоняя друг друга, вспархивают к самому небу.