В большом пейзаже окрестностей Друскининкая «Райгардас» художник обобщает свои впечатления от летней природы Литвы, ее зеленых лугов и голубых речушек, желтых песчаных дюн и деревьев, как бы тихо опрокинувшихся в застывшие зеркала маленьких озер. Сухо. Безветренно. Неяркое солнце отбрасывает от деревьев длинные тени… Приветливой, спокойной и свежей выглядит здесь природа. («Райгардас» состоит из трех частей; форма триптиха вряд ли оправдана; композиционно продолжая одна другую, эти части не рассчитаны на восприятие по отдельности — членение выглядит механическим.)
Лирическое начало в пейзажах художника носит различный характер. В «Райгардас» оно привносит в изображение природы оттенок поэтичности. В других случаях определяющую роль в формировании образа играет своеобразие личности автора, движение его эмоций, его переживания. В картине «Лес» природа выглядит взволнованной. В дымке вечера темные силуэты сосен, словно увенчанных коронами и закутанных в раздираемые ветром мантии, похожи на сказочных королей, держащих совет. Над ожившим лесом блистают белые звезды — будто глаза лесных великанов… Главное для художника — не оптическое правдоподобие пейзажа, а душа леса, голоса деревьев, жизнь природы, ощущаемой им по-родственному, совсем как в одушевляющей лес поэзии Майрониса: «Братья, слышу ваши стоны», «Лес шумит, гудит тревожно, ветер дерево ломает…»
…Помнишь Палангу? Помнишь, как будил меня пахнущей свежестью зеленой веткой? А прогулку средь ласкающих, пляшущих золотыми блестками волн — помнишь? Помнишь грозу? Ее приближение, силу, ширь.
Сегодня Паланга изменилась., Только море осталось прежним. Тот же таинственный неуловимый гул, та же даль и та же девственная синева. И прежние серебристые рассветы, и дремлющая мгла; как и прежде, на закате поднимаются над морем громадные алтари.
Письмо Я. Чюрлёнису от 7–8 октября 1908 г. Друскининкай
А какое чудесное было утро. Как дивно было думать о тебе, глядя на розовые облачка, на далекий зарождающийся свет, на начинающийся день. Зося, слышишь ли ты тишину, которая меня сейчас окружает — кваканье лягушек, силуэты деревьев и тишина., Прижимаю и ласкаю тебя, и чувствую твои губы, и вижу глаза и тоскую.
Письмо С. Кимантайте от 4 июня 1908 г. Друскининкай
⠀⠀ ⠀⠀
Райгардас. Триптих. 1907
Эти пейзажные фантазии неизменно связаны с наблюдением по-особому темпераментным, заинтересованным, восторженным, когда явление природы сопоставляется с собственными эмоциями, переживаниями. Говорят, что талант не что иное, как удвоенность, утроенность чувства. Для Чюрлёниса это особенно справедливо. Впрочем, не только для него одного. Для Врубеля. Рериха, Скрябина, в программах сочинений которого встречаются характерные и для Чюрлёниса «Звезда», «Море», «Огонь», в письмах «гигантский водоворот» и «постоянно клокочущие волны» Иматры сравниваются с «водоворотом суетной человеческой жизни», а одинокое облако, розовеющее в лучах зари и гонимое ветром, вызывает сложную ассоциацию: «Так иногда зарождается мечта, и розовый луч надежды ласкает ее; но восстает зло, и рассеивает ее в необъятном море жизни»35.
… Чюрлёнис в Паланге, на песчаном берегу моря. Вдали, среди водных просторов — темное пятнышко рыбачьей лодки. Лодка неподвижна… В небе плывут облака. Садится солнце. И вот уже лучи заката в воображении художника превращают исполинские облака в волшебные корабли, золотые корабли с надутыми парусами, с кормчими, гребцами. Корабли скользят по бездонному небу — вдаль, в сказку… Возникает композиция «Корабли».
Этот переход от восхищения красотой действительности к сияющей красоте искусства, к образам, творимым фантазией, и есть ключ к пониманию природы мышления художника. Как в музыке, где жизнь порождает симфонию. Как в фольклоре, где из жизни возникает сказка.
«Константинас жил, погруженный в красоту природы, каждая веточка была объектом его наблюдения, — рассказывает С. Кимантайте. — Он, захлебываясь, пил краски цветов, а что уж говорить об облаках… Однажды, помню, сидели мы на невысокой дюне, неподалеку от горы Наглис. От солнца порозовело небо, и неожиданно над нашими головами поплыли удивительные облака — корабли с распущенными парусами, палевыми, надутыми ветром, окрашенными в розовый цвет. Скользят… Скользят… Гордо.