– По-вашему, в случившемся виновато Кладбище, – повернулась ко мне Синтия. – Элмер согласен с вами и я, пожалуй, тоже. Но ведь мы не представляем для них угрозы…
– Любой человек, если он не гнет перед Кладбищем спину, воспринимается ими как угроза, – сказал я. – Они обосновались на Земле давным-давно и потому не терпят ни малейшего вмешательства в свои дела.
– Но мы же ни во что не вмешиваемся!
– Можем. Исполнив то, за чем мы сюда прилетели, и вернувшись на Олден, мы можем все им испортить. Мы расскажем о Земле без Кладбища. А вдруг наша работа получит признание у зрителей? Люди перестанут считать Землю всего лишь галактическим могильником.
– Но им от этого не станет хуже, – недоумевала Синтия. – Ничего же не изменится. Никто не покушается на их способ зарабатывать деньги.
– Вы забываете о самолюбии, – заметил я.
– При чем здесь оно? И потом, чье самолюбие окажется ущемленным?
Максуэлла Питера Белла и других князьков вроде него. Но не самолюбие Кладбища – это гигантская корпорация, которую интересуют доходы, объем ежегодного прироста прибыли, себестоимость услуг и тому подобное. В ее гроссбухах нет места самолюбию. Дело не в нем, Флетч. Должна быть иная причина.
Может, она и права, сказал я себе. Может, дело действительно не только в самолюбии, Но в чем тогда?
– Они привыкли править, – буркнул я. – Они могут купить все, что им взбредет в голову. Они наняли кого-то швырнуть гранату в Бронко. Их не остановило даже то, что при взрыве могут пострадать другие. Им наплевать, понимаете? Им наплевать, потому что они привыкли добиваться того, чего им хочется. И, кстати сказать, задешево. Они тут хозяева, поэтому с ними никто не осмеливается торговаться. Мы знаем, чем они расплатились за гранату, – ящиком виски. Смехотворно низкая плата! Мне думается, чтобы поддержать свою репутацию, им приходится сурово наказывать тех, кто ускользает из их объятий.
– Вы все время говорите «они», – перебила Синтия. – Но вы же знаете, что нет ни «их», ни «Кладбища». А есть один-единственный человек.
– Верно, – согласился я, – и вот почему я упомянул о самолюбии.
Уязвлено не самолюбие Кладбища, а собственное достоинство Максуэлла Питера Белла.
Долина раскинулась перед нами во всей красе – огромный луг, окруженный лесистыми холмами, оживляемый лишь редкими группками деревьев.
Река бежала где-то слева от нас, но журчания воды не было слышно уже давненько. Земля была ровной, и Бронко двигался без особого напряжения, хотя при взгляде на него у меня сердце обливалось кровью. Но в общем он держался молодцом.
Об Элмере не было ни слуху ни духу. Поднеся руку к глазам, я посмотрел на часы. Почти два часа. Я не имел ни малейшего понятия о том, сколько было времени, когда мы обратились в бегство, но почему-то в глубине души был уверен, что взрыв произошел около десяти вечера, а это означало, что мы находимся в пути уже четыре часа. Может, с ним что случилось? Разумеется, он должен был подобрать мешки, что остались на том месте, где мы расстались, однако вряд ли они задержат его надолго.
Если он не нагонит нас к утру, надо будет выбрать местечко поукромнее и дождаться его. Я не сомкнул глаз с тех самых пор, как распрощался с капитаном Андерсоном, а что касается Синтии, она буквально валилась с ног от усталости. Спрячемся понадежнее и немножко вздремнем, а Бронко, который не нуждается в сне, поручим нести дозор.
– Флетчер, – проговорила Синтия, остановившись столь внезапно, что я налетел на нее. Бронко застыл как вкопанный.
– Дым, – сказала она. – Я чувствую запах дыма.
Я принюхался.
– Почудилось, – буркнул я. – Кому тут быть?
В долине ничто не напоминало о людях. Лунный свет на траве, деревья и холмы, свежий ночной воздух, черные тени птиц – и ни намека на людей.
И вдруг я уловил запах дыма. Он пощекотал мне ноздри и почти мгновенно улетучился.
– Вы правы, – сказал я. – Где-то неподалеку жгут костер.
– Раз костер, значит, люди, – заметил Бронко.
– Людьми я сыта по горло, – бросила Синтия. – Не хочу никого видеть в ближайшие пару дней.
– Я тоже, – поддержал ее Бронко.
Горьковатый запах дыма словно растворился в ночи.
– Может, и не костер, – сказал я. – Может, несколько дней назад в дерево ударила молния, и оно все тлеет и тлеет. Или костер, но давнишний: все ушли, а его залить не потрудились.
– Пойдемте отсюда, – проговорила Синтия. – Мы стоим тут у всех на виду.
– Слева от нас рощица, – подал голос Бронко. – До нее мы доберемся без труда.
Мы повернули влево и крадучись направились к рощице. Утром, подумалось мне, мы посмеемся над своими страхами. Вполне возможно, что напугавший нас дым принес издалека ночной ветерок. Вполне возможно, в конце концов, что мы совершенно напрасно опасаемся тех, кто развел в ночи костер.
На опушке рощицы мы остановились и прислушались. Впереди журчала вода. Вот и славно, подумал я, будет чем утолить жажду. Рощица, похоже, поднялась на берегу реки, что бежит через долину.
Мы двинулись дальше. Переход от яркого лунного света к глубоким теням под деревьями был настолько резким, что я на какое-то время полуослеп.
Неожиданно одна из теней метнулась мне навстречу и ударом дубинки повергла меня на землю.
Глава 11
Я упал в озеро и сразу, в третий и последний раз, пошел ко дну. Вода заливала мне уши и нос, и я не в силах был сделать вдох. Я дернулся и судорожно глотнул, и струйки воды с мокрых волос потекли по моему лицу.
Тут я обнаружил, что нахожусь вовсе не в озере, что подо мной твердая земля; при свете горевшего неподалеку костра я разглядел темную мужскую фигуру, которая держала в руках деревянное ведро. Я понял, что из этого ведра мне только что плеснули в лицо водой.
Мужчина стоял спиной к огню, поэтому его черты я толком не разглядел; лишь сверкнули белизной зубы, когда он сердито крикнул что-то, чего я не разобрал.
По правую руку от меня послышались вопли и проклятия. Повернув голову, я увидел лежащего на спине Бронко, вокруг которого, норовя подобраться поближе, толпились люди. Им приходилось туго: Бронко отбивался от них шестью неповрежденными ногами.
Я поискал взглядом Синтию. Она сидела у костра в довольно неестественной позе, зачем-то подняв над головой руку. И тут я заметил рядом с ней верзилу, который сжимал кисть девушки в своих лапищах. Когда Синтия попыталась встать, он заломил ей руку, и она вынуждена была опуститься обратно.
Я приподнялся, и человек с ведром кинулся ко мне с таким видом, словно намеревался раскроить мне череп. Увидев летящее мне в голову ведро, я перекатился на бок и резко выбросил руку. Ведро просвистело в сантиметре от моего виска, а его владелец споткнулся о мою руку и повалился на меня.
Я принял его на плечо; он перекувырнулся через меня и с размаху грохнулся оземь. Я не стал дожидаться, пока он поднимется, если поднимется вообще.
Прыжком я преодолел расстояние, которое отделяло меня от верзилы, что держал за руку Синтию.
Он разгадал мой замысел и потянулся было за ножом, но действовал слишком медленно, и я успел нанести ему сокрушительный удар в челюсть.
Клянусь, его подбросило в воздух на добрый фут! Я помог Синтии подняться, хотя, похоже, помощи ей не требовалось.
За моей спиной раздался вопль. Обернувшись, я увидел, что те, кто сражался с Бронко, решили поживиться более легкой добычей.
С того момента, когда ведро воды привело меня в чувство после удара по голове, и до сих пор мне было некогда оценить ситуацию, в которой мы оказались. Но теперь, используя короткую передышку, я присмотрелся к нападавшим. Иначе как сбродом назвать их было нельзя: грязные, нечесаные, в лохмотьях из оленьих шкур и меховых шапках. У некоторых из них были ружья, у большинства, без сомнения, – ножи. Короче говоря, шансов уцелеть у меня было ничтожно мало.
– Уходите, – проговорил я, обращаясь к Синтии. – Постарайтесь где-нибудь спрятаться.