И, вдобавок, волк – один из трех, если Душелюб не ошибся. Я знал наверняка, что произошло с двумя другими. Троица схватилась с Элмером и Бронко, и это была с их стороны непростительная глупость. Однако, пока Элмер разбирался с двумя из них, третьему удалось ускользнуть, и теперь, быть может, он идет по нашему следу, если, конечно, таковой остался.
Во-первых, мы двигались по каменистым гребням, на которых ничто не росло; во-вторых, дул ураганный ветер, и он должен был развеять наш запах. Ветер и дождь – наверное, следа попросту не существует.
– Флетч, – сказала Синтия, – о чем вы думаете?
– Прикидываю, где могут сейчас быть Бронко с Элмером, – ответил я.
– Возвращаются в пещеру, – предположила она. – А там их ждет записка.
– Записка, – повторил я. – По совести говоря, пользы от нее… В ней говорится, что мы направляемся на северо-запад, и что если они не нагонят нас по дороге, то встретимся на Огайо. Вы представляете, какое расстояние отделяет нас от реки? И на сколько миль она протянулась от истока до устья?
– Мы сделали, что могли, – сердито бросила Синтия.
– Утром, – вмешался в разговор Душелюб, – мы разведем на холме костер, чтобы они знали, где нас искать.
– Ну да, – сказал я, – и все остальные тоже, и волк – в том числе.
Или их все-таки трое?
– Один, – уверил меня Душелюб. – Поодиночке волки не такие уж храбрецы. Они набираются смелости, лишь сбившись в стаю.
– Откровенно говоря, – заметил я, – я не горю желанием повстречаться пускай даже с одним волком, каким бы трусоватым он ни был.
– Их осталось немного, – сказал Душелюб. – Они давным-давно не охотились; быть может, долгие годы бездействия отразились на их характере.
– Интересно, – проговорил я, – почему Кладбище сразу не отправило их за нами в погоню? Ведь их могли бы спустить с привязи в самый момент нашего побега.
– Должно быть, – ответил Душелюб, – им пришлось послать за волками. Я не знаю точно, где их логово, но оно довольно далеко от Кладбища.
Ветер с воем гулял по долине; проливной дождь глухо шумел у входа в пещерку. Отдельные его капли порой долетали до костра.
– Где твои приятели? – поинтересовался я. – Я имею в виду теней.
– В такую ночь, – сказал Душелюб, – они покидают меня и спешат по делам.
Я не стал спрашивать, какие у призраков могут быть дела. Меня это не заботило.
– Вы как хотите, – сказала Синтия, – а я намерена завернуться в одеяло и подремать.
– Ложитесь оба, – предложил Душелюб. – День был долгим и трудным. Я покараулю. Мне сон почти не нужен.
– Ты не спишь, – проговорил я, – и редко когда ешь. Ветер не раздувает твою робу. Что же ты, черт побери, за существо?
Он не ответил. Я был уверен, что он не ответит. Последнее, что я увидел перед тем, как заснуть, был сидящий поодаль от костра Душелюб. Его силуэт до странности напоминал поставленный на основание конус.
Пробудился я оттого, что замерз. Костер потух; снаружи пещерки разгорался рассвет. Ночная гроза отбушевала, и на видимом мне кусочке неба не было ни облачка.
На площадке у входа в пещерку сидел металлический волк. Он внимательно глядел на меня; его стальные челюсти крепко сжимали бессильно обвисшую тушку кролика.
Отбросив одеяло, я сел и зашарил рукой вокруг в поисках палки поувесистей, хотя на что годится палка против этакого чудища, я не представлял. Однако я нашел кое-что получше. Я шарил рукой вслепую, не осмеливаясь отвести глаз от волка, но когда мои пальцы наконец нащупали твердый предмет, я моментально догадался, что это такое, – металлический прут, обнаруженный Синтией в куче опавшей листвы. Пробормотав нечто вроде благодарственной молитвы, я обхватил пальцами прут и поднялся, сжимая его в кулаке с такой силой, что руке стало больно.
Волк сидел не шевелясь, не делая попыток броситься на меня, по-прежнему держа в зубах кроличью тушку Его хвост задвигался и застучал по камню площадки точь-в-точь как хвост собаки, которая рада встрече с вами.
Я рискнул оглядеться. Душелюба нигде не было видно. Синтия сидела, закутавшись в одеяло, и глаза у нее были каждый размером с плошку. Она не замечала, что я смотрю на нее; ее взгляд был устремлен на волка.
Я сделал шаг в сторону, чтобы обойти костер, и взял прут наизготовку.
«Если мне повезет огреть его по этой дурацкой металлической башке, подумал я, – мы еще посмотрим, кто кого.»
Однако волк не собирался нападать. Когда я сделал следующий шаг, он перевернулся на спину, выставив все четыре лапы в воздух; его хвост заходил ходуном. Звон металла о камень казался оглушительным в утренней тишине.
– Он хочет подружиться с нами, – подала голос Синтия. – Он просит вас не бить его.