Я догадывался почему, но хотел увериться в своем предположении; и потом, бедняга, который лежит где-то в темной комнате, вправе рассчитывать на сострадание соплеменника даже в подобных условиях.
Я начал различать очертания предметов. Рядом с грубым очагом из местного камня стоял самодельный хромоногий стол с двумя кастрюлями и сковородой с длинной ручкой. Посреди комнаты валялся перевернутый стул. В углу виднелась куча тряпья; на стене висела одежда.
Еще в комнате была кровать. И на кровати кто-то лежал.
Я заставил себя приблизиться к кровати. Два глаза уставились на меня из черной, расползшейся массы. Но что-то было не так; я заметил нечто ужаснее омерзительного зловония, нечто отвратительнее черной разбухшей плоти.
На подушке покоились две головы. Не одна, а две!
Я принудил себя нагнуться над постелью и удостовериться в увиденном в том, что обе головы принадлежат одному существу и сидят на одной шее.
Отшатнувшись, я согнулся пополам, и меня вырвало. Я побрел было к двери, но краем глаза углядел хромоногий стол с кухонной утварью. Пытаясь схватить кастрюли и сковородку, я налетел на стол и перевернул его. Сжимая в одной руке сковородку, а в другой кастрюли, я вывалился на улицу.
Голени мои подломились, и я плюхнулся на землю. Лицо мое было словно заляпано грязью. Я провел по нему рукой, но ощущение не исчезло. Меня будто всего облили грязью с ног до головы.
– Где ты раздобыл кастрюли? – спросила Синтия.
Что за идиотский вопрос! Интересно, где я мог их раздобыть?
– Есть, где их вымыть? – сказал я. – Колодец или что-нибудь в этом роде.
– В саду протекает ручей. Быть может, найдется и родник.
Я остался сидеть. Тронув рукой подбородок, я стер с него рвоту и вытер руку о траву.
– Флетч!
– Да?
– Там мертвец?
– Мертвец, – подтвердил я. – И умер он давным-давно.
– Что мы будем делать?
– В смысле?
– Ну, надо, наверное, похоронить его…
Я покачал головой.
– Не здесь и не сейчас. И вообще, с какой стати? Он от нас этого не ждет.
– Что с ним случилось? Ты не смог определить?
– Нет, – ответил я коротко.
Она смотрела, как я неуверенно поднимаюсь на ноги.
– Пошли мыть кастрюли, – сказал я. – И сам заодно умоюсь. Потом нарвем в саду овощей…
– Что-то тут не так, – проговорила Синтия. – Мертвец мертвецом, но что-то тут не так.
– Помнишь, ты хотела узнать, в какое время мы попали? Кажется, я знаю.
– Мертвец натолкнул тебя на мысль?
– Он урод, – буркнул я. – Мутант. У него две головы.
– Но при чем…
– Это означает, что нас забросило в прошлое на несколько тысячелетий.
Впрочем, нам следовало догадаться раньше. Низкорослые деревца. Трава желтого цвета. Земля только-только начала отходить от войны. Мутанты вроде двухголового урода там, в доме, были обречены. В послевоенные годы таких, как он, должно быть, было много. Физические мутанты. Через тысячелетие-другое они вымрут, Однако один из них уже умер.
– Ты ошибаешься, Флетч.
– Хотелось бы надеяться, – сказал я, – но абсолютно уверен, что нет.
Не знаю: то ли я случайно взглянул на склон холма, то ли меня насторожило едва заметное движение; но бросив взгляд на холм, я заметил некий предмет конусообразной формы, который быстро перемещался вернее будет сказать, плыл – вдоль гребня. В следующее мгновение он пропал из вида, но я узнал его.
Ошибки быть не могло.
– Ты видела его, Синтия?
– Нет, – ответила она. – Там никого не было.
– Там был Душелюб.
– Не может быть! – воскликнула она. – Ты же сам утверждал, что мы в далеком прошлом. Хотя…
– Вот то-то и оно, – сказал я.
– По-твоему, мы думаем об одном и том же?
– Я не удивлюсь, если окажется, что это так. Должно быть, Душелюб и есть твой бессмертный человек.
– Но в письме говорится про Огайо…
– Я помню. Но послушай. Когда твой предок писал письмо, он находился в весьма почтенном возрасте, правильно? Он полагался на память, а она штука капризная. Где-то он услышал про Огайо; вполне возможно, старик, что рассказывал ему обо всем, упомянул Огайо, но не как ту реку, на которой произошла его встреча с анахронианином, а просто как реку в окрестностях.
Естественно, с годами ему начало казаться, что все случилось именно на Огайо.
Синтия шумно вздохнула. Глаза ее горели.
– Подходит, – проговорила она. – Подходит! Вот река, вот холмы.
Значит, мы стоим на том самом месте!
– Но если он ошибался насчет Огайо, – охладил я ее пыл, – то клад могли спрятать где угодно. Рек и холмов на Земле не перечесть. Тебя это не обескураживает?