— Почему он не рассказал тебе обо всём раньше? Даже если ты не помнила… неужели не было никакого способа?
— Вы с братом прошли через эриам и узнали о сигридском мире, — смотря ей в глаза, сказала Марселин. — А я прошла обратный эриам — узнала о земном. После сомнуса я проснулась с магией, которая казалось мне частью меня, но думала, что всё земное какое-то странное и неправильное. Когда мои воспоминания вернулись, эриам завершился. Шерая говорила, что на её памяти это было самое долгое «открытие глаз» — целых три года.
Эйса эриам мог убить, а ведь он произошёл почти мгновенно. Сколько же сил было в Марселин, что «открытие глаз», длящееся три года, не уничтожило её?
— Когда я спросила Стефана, где моя семья, он привёл меня на картахенское кладбище.
Внутри Пайпер всё сжалось. «Тридцать лет, — напомнила она себе, растягивая рукава кофты. — Марселин спала тридцать лет». То был рубеж восемнадцатого и девятого веков, и хотя Пайпер не знала точно, как с продолжительностью жизни было в те времени, ей казалось, что хоть кто-то из её родственников мог ещё быть жив. Хотя бы один из младших братьев.
— Он сказал, что пришёл слишком поздно. Тёмные создания уже уничтожили мой дом, убили маму и братьев. Он так и не нашёл тел Карлоса и Рафаэля, зато нашёл тело моей мамы. Он сказал, что сам похоронил её со всеми привилегиями, которых она заслуживала, и на надгробии высек не только её имя, но и имя её мужа и сыновей. Все они погибли в тот самый день, когда Стефан забрал меня к себе домой, спасая от смерти.
Сила молчала, и слабое ощущение, что оставалось от соприкосновения с нитью Времени внутри магии Марселин, растаяло. Сама Марселин сидела, положив подбородок на скрещенные на спинке стула руки, и смотрела сквозь Пайпер.
— Не понимаю, почему Стефан спас меня, а не мою семью — прорыв в пространстве был одинаковым, он сам об этом говорил. Значит, он знал, что демоны напали на мою семью. И не помог им.
— Ты умирала, — несмело напомнила Пайпер.
— Во мне проснулась магия, — огрызнулась Марселин. — Демоны рвали меня на части, но я не умирала. Я могла продержаться столько, сколько позволяла моя магия. За это время Стефан вполне мог хотя бы оградить мой дом защитным барьером.
Что-то подсказывало Пайпер, что Стефан не был обязан делать это. Однако ей казалось, что это не вся история. Даже до Вторжения Стефан, если верить историям о нём, был достаточно сильным магом и вполне мог не только спасти Марселин, но и защитить её семью. С другой стороны, почему семью Марселин вообще нужно было защищать? Её отец погиб от когтей тёмных созданий, потому что был рядом с дочерью, в которой проснулась магия. Но её матери и братьев там не было.
Что-то не сходилось.
— Поэтому ты его ненавидишь?
— Поэтому я его ненавижу. — Марселин вздохнула и спрятала лицо в ладонях. — Или нет. Я не знаю, что я чувствую. Я слишком к нему привязана.
— Он ни разу не пытался объяснить тебе своё решение?
— Пытался. Даже чаще, чем ты можешь себе представить. Но он никогда не говорил правды.
Пайпер окончательно запуталась. Вряд ли дело было в каком-то ином образе мышления, что отличал сигридцев от землян, но другого объяснения её уставший мог просто не находил.
— И в итоге ты решила использовать сомнус, чтобы добиться от него правды, когда он очнётся.
— Если очнётся, — исправила Марселин, шмыгнув носом. Пайпер с ужасом разглядела в уголках её глаз скопившиеся слёзы, которые маг, кажется, больше не могла подавлять. — Из-за того, что он когда-то вливал в меня свою магию, я могу удерживать его в стабильном состоянии, но не больше. Ответов нет даже в его записях, хотя Стефан в те времена записывал каждое своё исследование. Я не знаю, смогу ли найти что-то ещё. На это могут уйти годы. Есть только один способ, гарантирующий его пробуждение в том состоянии, в котором он был, но я не могу применить его.
Ей не пришлось произносить этого вслух, но Пайпер и так всё поняла. Помочь Стефану могло только Время, должно быть, единственная магия, достаточно сильная для этого. Но Время либо было утеряно, либо до сих пор находилось у Предателя, сгинувшего в поглощённом Сигриде.
Пайпер думала так долго и напряжённо, что у неё начала болеть голова. Марселин, не стесняясь, утирала щёки рукавами рубашки.
Пайпер думала, думала и думала, пока не поняла, что думать больше не о чем. Есть только один способ узнать, могут ли они рассчитывать на Время.
— У меня есть идея, — произнесла Пайпер, поднимая глаза на Марселин. — Но она довольно-таки рискованная. И провернуть её нужно сегодня, потому что завтра, если я ничего не смогу придумать, Кит расскажет всё, что я ему доверила, Гилберту.
— Сумасшедшая, — заключила Марселин, громко шмыгнув носом. — Я тебя слушаю.
***
— Чем сегодня заняты Эрнандесы?
Гилберт настороженно положил вилку и посмотрел на Пайпер. Энцелад, сидящий прямо напротив неё, даже не поднял головы, словно речь шла не о нём и его сестре. Зато Диона мигом оживилась и оторвалась от разговора с каким-то парнем, которого Пайпер видела впервые.
— Прежде я бы хотел знать, ради чего ты спрашиваешь, — звенящим от напряжения голосом сказал Гилберт.
За завтраком так же присутствовал Нокс, Кит, Эйс и дядя Джон, а ещё какой-то эльф — должно быть, его прислал король Джевел. Пайпер прослушала, когда Гилберт его представлял.
— Господин Илир прислал мне приглашение на чай, — ответила Пайпер, пожав плечами. — Считаю невежливым отказывать, к тому же, у меня появились вопросы.
— Ты можешь задать эти вопросы мне.
Из дверей, ведущий на кухню, вышла Марселин с тарелкой вафель. Ей отлично удавалось играть апатичную, ни в чём не заинтересованную девушку, единственная цель которой — набить желудок чем-нибудь, пока он не взбунтовался из-за долго отсутствия еды.
Пайпер с тревогой, которую даже не пришлось играть, проследила за девушкой. Она села за свободное место возле дяди Джона, попросила его передать джем и, получив его, уткнулась в свою тарелку. Потом, словно забыв, что она в общей столовой, в один взмах руки перенесла из кабинета Стефана записи, над которыми работала, и стала уделять внимание им.
— Ты не ответишь мне на эти вопросы, — совершенно искренне ответила Пайпер.
«Приз за самую истеричную и агрессивную натуру вручается тебе, Пайпер Сандерсон».
Гилберт поднял на неё серьёзный, властный взгляд, но Пайпер не дрогнула, приложив для этого все свои силы. Он сидел во главе стола, на своём привычном месте, а она — по левую руку от него, из-за чего она отчётливо видела недовольство в его голубых глазах и поджатых губах.
— Сейчас не желательно покидать особняк, — наконец сказал он сдержанно, отводя глаза.
— Я же буду у господина Илира. И с Эрнандесами, если ты позволишь. Диона, вы просто чудо, — чувственно прошептала Пайпер, переведя взгляд на неё. — Я в восторге от вас!
Диона притворно схватилась за сердце и прикрыла глаза. Парень с волосами жжёной умбры и карими глазами, сидящий возле неё, обеспокоенно переглянулся с Китом. Он был на целую голову ниже Дионы, но выглядел таким взволнованным, словно и впрямь переживал за Диону и имел достаточно сил, чтобы защитить её.
Нокс нервно теребил воротник рубашки и явно не знал, куда себя деть. Пайпер чувствовала на себе красноречивый взгляд дяди Джона, а её нога ощущала ногу Эйса, которой он пинал её и будто пытался остановить.
— Ты не можешь вечно держать меня здесь, — нахмурившись, добавила Пайпер.
Гилберт мгновенно вспыхнул и выпалил:
— Я не держу тебя! Я просто… я пытаюсь уберечь тебя от опасности и…
— Во-первых, вдохни, — безучастно посоветовал Энцелад, отпивая чая, — во-вторых, выдохни. А затем продолжай.
— И без тебя знаю! — огрызнулся Гилберт с красным лицом. — Нечего мне тут советы раздавать!