— Знай своё место, тёмное создание! — возмутился Керрис.
— Богов ради, Керрис, — Джонатан оценил, как старик Рогге закатил глаза — прямо-таки на уровне королевы Ариадны, которой вместо голубого платья с утра принесли бирюзовое. — Забываешься здесь ты, а не наш дражайший друг и спаситель.
— Спаситель! — удивлённо повторил Керрис. — Тёмное создание ещё никогда не называли спасителем!
— В таком случае я могу приказать, чтобы твою глотку перегрызли во сне, а всю кровь выпили, — вдавив локти в стол, процедил Данталион. — Напомни-ка, старик, кто помогал вам искать сигридцев? Кто обнаруживал бреши ещё до того, как маги приспособились к этому миру? О, явно не старый добрый Данталион и его ребята.
— У Керриса от магии в голове всё перемешалось, — заметила Ариадна. Королева умела прятать свои эмоции лучше остальных, но сейчас, после новости, что принесли Дэниел и Джонатан, даже она растерялась. — Если всё так, как они говорят…
— Я видел перевёртыша, — вмешался Дэниел. Его голос был полон стали, но в глазах брата Джонатан видел неподдельный страх. — И он был не один.
— Перевёртыш? — переспросил Данталион. — О, это волшебно. Только чёртовых… Упс, простите. Черти не любят, когда их упоминают. Всё, я молчу…
— Ты уверен? — спросила Ариадна, сплетя пальцы в замок. — Потому что если это действительно был перевёртыш, то… У нас возникнут проблемы.
— Думаю, они уже давно в нашем мире, — продолжил Дэниел. — Один из них принял облик искателя Грейса, погибшего на задании более десяти лет назад.
— В каком облике тебе предстал перевёртыш? — не унималась Ариадна. — Кого ты видел, Дэниел?
— Я не уверен, что мой ответ вам понравится.
— Мы должны знать, — произнёс Рогге, однако голос его дрогнул. Джонатан сам не слишком хотел узнавать, в чьём обличье перевёртыш предстал перед его братом, но понимал, что иначе никак.
— Он принял облик Третьего.
Джонатан сразу же понял, о ком идёт речь. Но как Дэниел понял, что перед ним именно Третий? Его изображения были уничтожены. Ни один человек в здравом уме не поделится своим воспоминанием о Третьем, если оно, конечно же, сохранилось — особенно после того, что он сделал…
— Перевёртыш назвал имя того, у кого он украл облик, — пояснил Дэниел, словно почувствовал, как Джонатан сомневается. — Я, конечно же, не знаю точно, как он выглядел, но его схожесть с…
— Достаточно, — отрезала Ариадна.
Сердце Джонатана пропустило удар. Он, будучи искателем, был готов ко многому: встрече с разъярёнными но́ктисами, битве с тёмными созданиями или разговору с призраками давно отошедших в иной мир, но то, что королева Ариадна позволила себе проронить слезу, сидя на собрании… К этому Орден не готовил.
Джонатан знал, что Ариадна, как и все, ненавидела Третьего. Она говорила, что принимала его у себя, как дорогого гостя, но в итоге он убил «её девочку». Ариадна никогда не называла имени и не уточняла, была ли эта «девочка» её родной дочерью или нет, но все и без лишних слов знали, о ком идёт речь. Знали, кого Третий погубил прежде, чем началось Вторжение тёмных созданий.
— Вы хорошо потрудились, мальчики, — нарушил тишину Рогге. Он повернулся, одарил их натянутой улыбкой и, слегка приподняв брови, добавил: — Вы можете отдохнуть.
Дэниел вышел, не сказав ни слова. Джонатан добавил о присутствии в особняке нескольких ноктисов, после чего отправился вслед за братом. Тот едва не мчался по коридору, будто зал собрания был зоной с радиоактивным излучением, и без того навредившей ему. Джонатан смог догнать его лишь у читального зала, где, сгрудившись в небольшие группы по четыре-пять человек, сидели дети. Джонатан узнал некоторых из них, даже помахал отвлекшейся от занятия сводной сестре Августа, после чего переключился на брата. Тот, не пожалев несчастного кресла, с грязной обувью забрался на него и сел, спрятав голову в коленях.
— Дэнни?
Джонатан осторожно приблизился. Он видел последствия столкновения некоторых искателей с тёмными созданиями и знал, что следует быть аккуратным. Несмотря на то, что и в искателях текла кровь первых, они не были защищены от тёмной магии так, как пришедшие из Си́грида. Это, конечно же, не случалось каждые два дня, но искатели чаще сходили с ума, чаще становились марионетками в когтях тёмных созданий, их кровь проливалась на осквернённой хаосом земле чаще крови других.
— Дэнни, посмотри на меня.
Дэниел не любил, когда его так называли, мол, слишком уж глупое имя для девятнадцатилетнего искателя, сдавшего все экзамены и успешно завершившего более пяти поисков подряд. Но Джонатан умел произносить имя брата так, как никто другой: в пять букв он вкладывал больше смысла, чем смог бы уложить в десятистраничный отчёт. «Я рядом, ты можешь мне обо всём рассказать, я твой брат», — и ещё кучу всего, крывшегося за пятью простыми буквами.
Но Дэниел не отреагировал, как обычно. Он не фыркнул и не попытался смешно исказить имя Джонатана. Он поднял голову, посмотрел на брата и поджал губы. В уголках его глаз стояли слёзы.
— Дэниел, — серьёзно сказал Джонатан, — поговори со мной. Что ты видел?
— Перевёртыша, — выдавил Дэниел. — Я видел, как перевёртыш стал Третьим.
— Он сгинул, — быстро проговорил Джонатан: он заметил, с какой силой брат вцепился в собственные волосы. — Его больше нет, Дэнни.
— Но остался перевёртыш!
— Что?
Джонатан не понимал: как какой-то перевёртыш может идти вровень с самим Третьим?
— Он сказал, что Третий вернётся, — пробормотал Дэниел, дёрнув себя за волосы. — Он меня облики и говорил, что это обязательно произойдёт. Он проник в мой разум и…
— Перевёртыши не могут проникать в разум, — возразил Джонатан, нахмурившись. — Они могут менять облик. Не более.
— Но этот… Этот умел. Клянусь тебе, Джон, я… Я видел их всех.
— Кого?
— Сальва́торов.
— Они ещё не избраны, — он попытался аккуратно убрать ладонь брата с головы, но Дэниел, резко дёрнувшись, помешал ему. Он оттолкнул брата и, вцепившись в свои плечи, принялся что-то бормотать себе под нос, пока не закричал:
— Лабиринт пришёл в движение! Цитадель пробудилась!
Сидевшая к ним ближе всего группа детей обернулась. Учитель, которого Джонатан, стоит признаться, не узнал, выжидающе посмотрел на них. Джонатан выдавил извиняющуюся улыбку и перевёл взгляд на брата — тот сполз на пол и, обхватив себя руками, продолжал бормотать что-то несвязное.
— Дэнни, пойдём домой, — приблизившись к нему, тихо сказал Джонатан. — — Расскажем то, что ты видел, отцу. Он что-нибудь придумает.
— Я не хочу, — жалобно выдавил Дэниел, подняв взгляд на брата — взгляд, вбиравший в себя безумие, отчаяние, ненависть ко всему сущему и страх, какого Джонатан в жизни не видел. — Я хочу забыть то, что видел. Я хочу предаться Забвению.
***
Полученная после стычки с ноктисами рана на правом предплечье ныла. Стоило Джонатану оставить племянника, как он почувствовал, что кожа вокруг раны горит. Придя в ванную комнату, закатав рукав рубашки и слегка отогнув край повязки, он не обнаружил ничего нового — след от клыков ноктиса, всеми силами хотевшего полакомиться его рукой. Джонатан лишь второй день ходил с повязкой, но всё же считал, что след уже должен был затягиваться. В целительных свойствах изготавливаемых Марселин снадобий сомневался разве что сумасшедший, но Джонатан всё равно не понимал, как такое возможно. Ему обещали, что на первый день уйдёт боль, на второй — сама рана, на третий — оставшийся после неё след.
Однако Джонатан, спрятавшийся от племянников в ванной, лицезрел не самую приятную картину. Не могла же Марселин с чем-то напортачить, верно? Она уже столько лет занимается этим. Ни один другой маг не знает о врачевании столько, сколько знает Марселин. Не доверять ей или думать, что она хочет свести его в могилу, а не вылечить, глупо. Марселин никогда бы…