Известно, что войска Юденича дважды пытались захватить революционный Петроград и в конце концов были разгромлены и изгнаны из пределов Советского государства.
В период своей короткой деятельности Родзянко и Юденич успели выпустить две денежные эмиссии — первую от имени командующего отдельным корпусом генерала Родзянко в виде разменных денежных знаков четырех достоинств и вторую от имени Полевого казначейства Северного фронта с подписью командующего фронтом генерала Юденича десяти достоинств.
Деньги Юденича печатались в Швеции на добротной бумаге. Неплохое художественное оформление придавало им большую реакционную тенденциозность. Например, на купюре в 1000 рублей в рисунке на лицевой стороне слева вверху были вписаны портреты царя Николая и царицы Александры, а на оборотной стороне стояла опередившая события хвастливая надпись: «Подлежат обмену на государственные кредитные билеты, порядком и в сроки, указанные Петроградской конторой Государственного банка». История сделала к этой надписи существенную поправку. Юденич вместо Петрограда оказался за рубежом среди недобитых контрреволюционеров.
Не отстал от своих шефов Булак–Балахович. Он тоже сфабриковал свои деньги, но они являлись уже настоящими фальшивками, так как подделывались под расчетный знак Керенского достоинством в 40 рублей.
Вопрос о существовании денег Булак–Балаховича многие годы являлся предметом досужих разговоров и в печати невозможно было найти сообщений, подтверждающих факт их выпуска. Однако я лично, тогда еще начинающий коллекционер–бонист, услышал о них впервые в 1922 году, то есть вскоре после окончания гражданской войны.
Случилось это в вагоне поезда Петроград — Иркутск. Соседями моими в купе оказались братья — жители Пскова, переселявшиеся в Сибирь.
Когда мы познакомились и разговорились, я показал им свою небольшую еще в то время коллекцию денежных знаков. Братья рассматривали ее с большим интересом.
Особое внимание обратили они на деньги, выпущенные в Пскове.
Старший из братьев спросил:
— А почему же у вас нет денег Булак–Балаховича?
— Что, разве и он выпускал свои деньги? — удивился я.
— А как же! Были и у него свои фальшивки! За кутежи–то ведь надо было чем–то расплачиваться.
— Вот был такой случай, — перебил его другой брат. — Нагрянули как–то в одно веселенькое заведение подвыпившие офицеры–белогвардейцы. Все были из отдельного полка войск Северо–Западного корпуса. Приехал с ними командир полка. Пожилой такой, выхоленный, солидный. На нем новая голубая кавалерийская венгерка с эполетами полковника.
Компанию уже ждал заранее сервированный банкетный стол на 20 персон. Тут стали появляться и «дамочки сердца» каждого офицера. Пили, танцевали, пели чуть не до трех часов ночи.
Первым поднялся полковник. Он подозвал официанта, бросил небрежно на стол несколько пачек новеньких сороковок: «Плачу за всех!»
Официант, конечно, деньги понес хозяину в конторку. Тот стал проверять выручку, пересчитывать и вдруг заметил, что сороковки эти вроде бы не такие, как надо. И цвет фона не тот, и печати.
Хозяин, конечно, вдогонку за щедрым гостем. Перехватил его на выходе: «Позвольте, — говорит, — как же так?»
Полковник смерил его быстрым взглядом: «Какая чушь, об этом не стоит даже и говорить. Приходите завтра в комендатуру и я заменю вам керенки на николаевские».
В ту же ночь хозяин того увеселительного заведения был арестован и бесследно исчез. Как оказалось, он оскорбил подозрением самого Булак–Балаховича!
По правде сказать, я не очень–то поверил этому «живописному» рассказу своих попутчиков. Хотя хорошо запомнил подробности его. И эпизод этот в поезде нет–нет да и всплывал в моей памяти.
Жизнь шла своим чередом. За эти годы я много перечитал мемуарных произведений, касающихся периода гражданской войны, но нигде не встретил упоминания о деньгах Булак–Балаховича. И только после издания русским эмигрантом Н. Кардаковым в Берлине каталога денежных знаков России (1956) нашел косвенное подтверждение услышанного когда–то в поезде. Каталог Н. Кардакова подтвердил, что Булак–Балахович действительно выпускал свой денежный знак по типу «керенок» достоинством в 40 рублей, а в 1963 году я получил письмо от коллеги по коллекционированию, ленинградского художника Б. Н. Уварова, который, оказывается, специально занимался исследованием эмиссионных дел Булак–Балаховича. Б. Н. Уваров тоже подтвердил факт фабрикации Булак–Балаховичем фальшивых «керенок». В другом же своем письме он сообщил, что располагает сведениями о том, что «керенки» печатались Булак–Балаховичем вначале в номере одной из гостиниц г. Пскова, а позднее в самой комендатуре. Делалось это без широкой огласки, так как деньги предназначались преимущественно для расчетов при кутежах.