— Эй, чего это она? — ошеломился Бертик.
— А не надо было от калитки орать: «Откройте! Инквизиция!»
— По крайней мере, на вид нормальная, — Мухин уставился в прозрачное небо, облизывая сметанные усы.
— Ну ладно, обойдемся пока без нее. Будем рассуждать логически, — разогнался Максик, точно циркулем, отмеряя шаги длинными ногами. Бертик катком катился следом. — Сведя с ума такое количество народу, Кенджи точно бы далеко не ушел, а стал искать, чем бы подкрепиться. Следовательно, он все еще там. Или в театре, или в туристической зоне. Наши ведь сразу охранный контур поставили.
— Да биоробот что угодно слопать может… Вплоть до тростника с крыши… — Бертик тоже не прочь был снова перекусить. — Или от грозозащиты запитается.
— Две недели гроз не было, — Максик ловко вспрыгнул на парапет, ведущий вдоль аллеи, и забалансировал на нем. — От защитного контура стремно, от следящих камер… Не-е, есть там одно место разом поесть и замаскироваться! И главное, что-то меня зацепило, — он зажмурился, припоминая. — Но этот Офелия…
В офис инвестора практиканты предусмотрительно заглядывать не стали. С них и первой лекции о «Глобусе» вполне хватило. Миновав охранный контур, побрели вдоль мирно пашущих голограмм.
— Ух ты! — не удержался от восклицания Альберт, застывая перед живой картинкой, на которой рыжеволосая дама надменно высилась над коленопреклоненным мужчиной со свитком в вытянутых руках. Прочитал вслух бегущую строку: «Елизавета IАнглийская принимает верительные грамоты русского посла».
— Скорее, бубликом его заворачивает, — фыркнул Максик. — Так и станет тебе самодержавица… самодержица менять абсолютную власть на брак с тираном (деспотом). Пример мамы[6], между прочим, налицо. Да и у папы ее, Генриха VIII, было восемь жен. И у Ивана IVвосемь. И с каждой случилась какая-то неприятность. Ты тоже это видишь?
Бертику понадобилось две секунды, чтобы отцепиться от матримониальных планов Грозного и проследить за взглядом друга. После чего следаки синхронно выхватили парализаторы:
— Попался, голубчик!
Кенджи резко развернулся к ним, поднимаясь с колен. Из шубы прорезались драные крылья, а во взгляде… В восприятии взгляда следователи разошлись. Максик прочитал в нем: «Ща я вам устрою!», Бертик — «Ну чего привязались, а?»
Но до того, как пружина времени сорвалась, чтобы надавать кому-то по голове, в игру вступил желтопузик. Злой и, вероятно, голодный, он точно выбрал нужное время и место, чтобы сигануть на шею врага.
Кенджи завизжал, следователи зажали уши, а безногая ящерица наслаждалась местью, подняв голову на манер очковой змеи. Все было кончено.
— Ну-у… — протянул Максик, вывешивая дрон над поверженным врагом и огласив место и время, — и зачем ты все это сделал?
Альберт нервно оглядывался на низкие декоративные кустики, в которых шуршал желтопузик, намекая на свое присутствие.
— Людям вред причинил?
— И гуманоидам.
— Я не причинял вреда. Я исполнял приказы моей госпожи. 17 марта текущего года Лена-тян[7] не смогла прочитать наизусть монолог Джульетты, потому что накануне смотрела анимэ с участием моего прототипа, — исповедовался Кенджи сухим механическим голосом. — Учительница отрицательно оценила ее знания и не сочла веской причину, почему не был выучен монолог. Кроме того, она публично иронизировала над пристрастием моей будущей хозяйки. Я являюсь актом мести Шекспиру и его поклонникам.
— Всех с ума сводить Ленка тебя научила?
— Это вышло спонтанно в связи с браком некоторых деталей, — глаза Кенджи засветились.
— Шуточки свои брось, у любого следователя есть защита от ментальных воздействий, — Мухин постучал по наладоннику и оглянулся на кустики.
— Я всего лишь хотел задать вопрос. Как вы меня вычислили? Из-под шубы виднелись каблуки современных туфель?
— Проще, мой юный биомеханический недруг, — Лебединский потянулся и вздохнул. — Во времена Ивана Грозного шубы носили мехом внутрь.
Не уточняя, что сам прочел об этом меньше часа назад.
Еще через полчаса, завершив формальности и попрощавшись с нарядом, увозящим Кенджи, Максик с фырканьем пил воду из уличного фонтанчика.
— «Исполнял приказы моей госпожи». Средневековье какое-то!
— А я чувствую себя предателем, — отозвался Альберт уныло. — Ведь мы ели оладушки Ленкиной бабушки.
— Эх! Не в коня корм.
Лебединский ободряюще толкнул приятеля в плечо: