Остальные оборванцы, словно не веря, что маг уже умер, продолжали колоть его саблями и тесаками, пока окончательно изуродованное человеческое тело не перестало быть таковым, больше напоминая о себе лишь изорванной и окровавленной, бывшей когда-то дорогой, одеждой.
— Так будет со всеми, кто против нас! — воскликнул один из тех, кто наносил удары саблей магу.
Женщины, идущие рядом со мной, зарыдали от этой картины, мне же стало противно лицезреть этих мясников, но я был вынужден это делать. Отвернувшись от истерзанного тела одиночного храбреца, я смог только порадоваться, что он один смог убить двоих и ранить ещё, как минимум, троих, используя всего лишь боевые одноразовые артефакты.
К сожалению, общую картину поражения этот самоотверженный поступок никак не изменил. Но произошедшее сильно впечатлило меня. Я впервые увидел действие боевой магии и то, что этого испанца задавили численным превосходством, ничуть не умаляло очевидных преимуществ магии над огнестрельным оружием. А её возможности поражали, тем более, это, скорее всего, был очень слабенький маг, умеющий только приводить в действие магические цепи, созданных другими магами артефактов.
Пройдя по главной улице, меня привели на центральную площадь и оставили вместе с остальными людьми, которых бросили тут же, посреди залитого жарким солнцем пространства, не давая ни еды, ни воды. Небольшой фонтан на краю площади, возле дома губернатора, давно пересох, загаженный сверх меры разными отбросами.
Дети уже не плакали, а что-то сипели. Маленькая девочка, возле которой я примостился, смотрела на меня и шептала — «воды», «я хочу воды». Её мать лежала возле неё без сознания, судя по её истерзанному виду и кровоподтёкам на лице, руках, и ногах, её били, а потом, очевидно, изнасиловали.
У меня не было воды, и я сам страдал от зноя, но эти карие, умоляющие глаза не могли оставить равнодушным. Её мать сама нуждалась в помощи и защите, но что я мог сделать! Я не могу, не могу смотреть, как медленно погибала от жары малышка. Опять неведомая сила всколыхнула меня, и я снова поднялся на ноги.
Ожоги и раны на ногах, благодаря помощи доньи Анны, быстро заживали и я мог уже на них наступать. Самой доньи нигде не было видно, видимо, её уже смогли выкупить. Собравшись с силами, я побрёл к одному из домов, во внутреннем дворе которого находился колодец. Об этом мне сообщила одна из пленных женщин. Она же дала глиняную миску для воды.
Мне уже, в принципе, было плевать на себя, но умирающие без воды дети… Я не мог бросить их. Не так меня воспитывали родители, и не так должен относиться истинно русский человек к страждущим, которые ещё более беспомощны, чем ты. Так я и шел, не обращая ни на кого внимания.
Возле самого входа во внутренний двор дома меня остановил кто-то из пиратов.
— Куда прёшь, мелкий, — на ломаном испанском спросили меня.
— Сестра младшая просит воды.
Пират злорадно усмехнулся.
— Хорошо, иди, набери воды ей, но сам, смотри, не пей.
— А то, что? — спросил я у него, спокойно рассматривая его своими внешне равнодушными глазами.
— А то не донесёшь! Ха, ха, ха, — и он показал жестом, как выбивает у меня из рук плошку с водой.
Что ж, видно, главные испытания ещё ждут меня впереди. Ничего не ответив, я направился к колодцу. В центре двора находилось небольшое каменное возвышение, которое и оказалось колодцем. Отверстие было плотно закрыто тяжёлой деревянной крышкой. С трудом отодвинув её, я уставился в казавшуюся тёмной воду.
В ней отчётливо отражалось моё лицо. Щёки, видимо, когда-то бывшие пухлыми, сейчас обвисли и походили на щёки бульдога, грустными складками свисая по обе стороны лица. Светло-карие глаза неотрывно смотрели в воду, а грязные, слегка вьющиеся, каштановые волосы грязной паклей торчали в разные стороны надо лбом.
На лице выделялся тонкий породистый нос, с лёгкой горбинкой, обещавший в будущем вырасти достаточно большим. А ещё, над верхней губой уже стал пробиваться тёмный пушок, предвестник будущих роскошных усов, от которых в наше время женщины были совсем не в восторге.
Рассмотрев себя и подавив возникшее желание бухнуться лицом прямо в студёный мрак воды, я аккуратно зачерпнул воду глиняной плошкой и понёс её обратно, выставив руку далеко вперёд. Не прошел я и двух шагов, как плошка была выбита у меня из рук подскочившим пиратом, хорошо, что не разбилась. Я просто успел её удержать в руке, ожидая подлости, но воду спасти не удалось.
Волна ненависти поднялась в моей душе. Скоты, сволочи, подонки, смерды, христопродавцы, самые страшные проклятья были готовы сорваться с моего языка, но все они были бесполезны, все! Хозяином положения сейчас был не я, а эти подонки, дорвавшиеся до власти. Ну, ничего, мы посмотрим, кто кого. Клянусь, я не забуду этого. Я буду жить, вопреки вам, и я ещё поквитаюсь с вами.