Падре Антоний отвечать не спешил. Вместо этого, он встал и обратился к другому пирату, сидевшему поодаль и чинившему свой ботинок с помощью огромного шила и дратвы.
— Уважаемый ландрон, не подстрелите ли вы нам вон ту птицу. И он показал на стаю грифов, расположившихся на ветвях другого дерева. Пират ощерился в улыбке и кивнул головой. Подняв свой мушкет, он прицелился и выстрелил. Подстреленный гриф тут же упал с дерева. Падре, поднявшись, неторопливо направился к нему. А я подошёл к этому же пирату и сказал.
— У нас нет ножа, чтобы разделать и зажарить эту птицу, не дадите ли вы нам его?
— Э, малыш, да ты, никак, сбежать хочешь, да ещё и нож для этого просишь, я видел, как вы голыми руками разрывали этого «каплуна» и падальщика. Вы, испанцы, только и годитесь на то, чтобы падаль есть. И сами падаль, и едите тех, кто питался вами же. Когда мы приплыли сюда, эти птицы были в два раза меньше и жутко худыми. Одни кости и перья, а после того, как мы накормили их вашими трупами, посмотри, какими они стали жирными!
Слова застряли в моем горле, к которому подкатил тугой ком. Хотелось проклясть его страшной клятвой. В который уже раз, я пожалел, что полный ноль в магии, а этот… Антоний, только и мог, что молиться, да говорить, что святая магия не предназначена для битв. Ага, как же!
Но делать было нечего, этот пират осадил меня. Но и мне было, что сказать ему. Ведь они тоже жрали в крепости этих птиц, когда у них закончились продукты. Кстати, почему, когда в море полно рыбы? Одни вопросы, без ответов. Но указывать ему на то, что он тоже любитель пернатых падальщиков, я не стал.
Не стоит дразнить этих людей без нужды, когда ты только и можешь, что бездарно помереть. А мне ещё нужно было обязательно выжить и расплатиться по всем своим долгам, ибо накопилось их не в меру. Ну вот, опять пафос испанский попёр. Пойду, попытаю падре, пусть он меня научит магии, раз сам не в состоянии ей пользоваться. А то, чувствую, что в правой стороне груди у меня уже не ядро, а огромный булыжник, раскалённый докрасна, скоро и делиться начнёт, а там и до взрыва недалеко… термоядерного!
Магическое ядро, оно, наверное, такое. Видимо, на моём лице с крючковатым носом отразились какие-то мысли, потому что пират тут же схватился за свой пистолет и, наставив его на меня, сказал.
— А ну-ка, вали отсюда, «Восемь реалов», пока я не проделал в тебе дырку, не вставил туда верёвку и не подвесил тебя на ближайшем суку. Будешь на нём с грифами торговаться и нож просить у них, чтобы верёвку перерезать. На очередную глупость, которую сказал пират, я не обратил внимания, но вот моя кличка… странная. Эта глупая кличка приклеилась ко мне отчего-то, но пока она совсем не мешала мне жить.
Вернувшись к падре, я стал помогать ему, обдирать тушку грифа. Закончив с этим занятием, я уставился в глаза падре. Первого грифа-индейку мы съели, потому как были очень голодны, и я разрывал мясо голыми руками и изрядно отросшими ногтями. Сейчас можно было сделать то же самое, но уже особого желания у меня на это не было, да и ногти, в процессе разделки, я все обломал.
— Ну, так что, падре? Нож мне не дали, стекла здесь нет, шёлковой нитки тоже. Как мы будем рвать это мясо, а ведь нам ещё надо его завялить на солнце и вымочить в солёной воде. Где ваша магия, падре, неужели она не поможет нам?
Вместо ответа, тяжело вздохнув, падре начал бродить по песку и, найдя несколько раковин, стал внимательно их рассматривать, а потом осторожно бить одну о другую, в процессе этого тихо читая молитву на латыни. Я с удовольствием смотрел на его руки. В правой стороне груди немного ворохнулось, и на моих глазах одна из раковин обломалась с краю, показав заострённую часть.
Усмехнувшись, падре взял её в руку и стал срезать мясо грифа с костей, словно ножом. Больше чудес в этот день я не увидел. С помощью этой раковины мы разрезали всё мясо на тонкие пластины и полоски, прополоскали его в солёной морской воде и разложили на больших камнях, подставив солнцу.
Нам никто не мешал, всем было на нас наплевать, но как только мы подходили к лодкам или кораблям, нас сразу окрикивали и отправляли обратно, угрожая оружием. Мы так и сидели на большом песчаном острове, слева от которого начинался океан, а справа протекала река, впадая в него, вялили разделанное мясо и думали о будущих несчастиях.
Пока мы насыщались и старались заготовить себе мясо впрок, на этом острове проходило самое интересное событие в жизни пиратов, а именно, делёжка награбленного, о которой мы ничего не знали. Не выдержав молчания, я всё же решился задать вопрос падре.