— Проходите дорогая моя! Сашенька, я право, не кусаюсь! — послышался слащавый голос мага.
Саша осторожно зашла комнату. Она была ярко освещена газовыми светильниками.
Самое неприятное было то, что это была, хоть и просторная, ярко освещенная, с большим пространством, креслами столиком и диваном, но все же спальня, судя по огромной кровати с бархатным балдахином, стоящей у дальней стены. Заметив удивленный и тревожный взгляд Саши, маг махнул рукой и сказал:
— Я приготовил эту комнату для занятии рисованием. Не обращайте внимания на кровать, просто здесь больше света и места. Мы здесь, знаете ли, иногда танцы устраиваем или другие представления, — при этом Авелур двусмысленно хихикнул, а Саше стало совсем плохо от догадки, какими танцами тут занимается этот пузан.
Однако маг не торопил события, проведя девушку к столику, уставленному всякими закусками и выпивкой. Тут же стоял мольберт с красками. Маг предложил ей угоститься и выпить по бокалу за встречу и ее успехи в рисовании. После чего он предложил ей изобразить на ее вкус что-нибудь на заранее отгрунтованном холсте, а сам уселся рядом в кресле, как он выразился, полюбоваться творчеством юной художницы. Саша продолжала играть роль ничего не подозревающей овечки, надеясь, что письмо с приглашением уже попало в руки Алекса. Она понимала, что главная ее надежда в том, чтобы оттягивать время, но она не знала, что другой слуга позаботился, чтобы письмо мага не осталось лежать бесхозным в соседней комнате…
Маг, тем временем, сидя в кресле, продолжал расхваливать Сашины таланты.
Постепенно он начал съезжать с комплиментов ее творчеству на комплименты ее молодости и красоте. Вместе с количеством выпитого вина его похвалы и любования Сашей становились все выразительнее. Через час такого сидения он, не выдержал и, вскочив, подошел заглянуть, что там изобразила Сашенька. Саша напряженно стояла, сжимая до боли кисточку в кулаке. На полотне была одна мазня, впрочем, неплохо отражающая весь ужас и сумбур, царящий в ее душе.
— Хм, — послышалось сбоку. — Это какое-то новое направление в искусстве? А, понял, Вы Сашенька еще только начали писать, и где уж мне понять замысел автора!
Саша почувствовала, как рука мага легла на ее талию и успокаивающе стала делать гладящее движение вниз. Она не помнила, как отскочила в сторону, уронив мольберт.
— Ну что ты, право! — рассмеялся мелким противным смешком маг, тряся своими рыхлыми щеками. — Я же хотел только успокоить тебя! Хотя, надо признаться, у меня было для тебя маленькое предложение. Как ты смотришь, если я тебе предложу стать моей самой красивой, самой молодой и самой любимой женой? Ты будешь купаться в роскоши, рисовать хоть целые дни напролет… только подумай! Все тебя будут уважать, а я любить!
Маг, расплывшись в широкой похотливой улыбке, истекал слюнями вожделения. Сашу чуть не стошнило от вида этих сжавшихся в щелочки глаз, дряблых щек и пускающих пузыри влажных губ. Она кинулась в сторону и вдруг недалеко от края кровати она почувствовала, как ноги отказались ее слушаться. Она остановилась и медленно повернулась к кровати. С другой стороны стоял, мелко трясясь от ехидного смеха и лучась от удовольствия Авелур.
— Да, дорогуша, не помню еще, когда я получал такое редкостное наслаждение! «Пришедшая» это вам не «рожденная» крестьяночка! Вот только таких молодых и красивых «пришедших» никогда еще не бывало. Неужели ты думаешь, я бы прошел мимо такой возможности? А какая строптивая?! Просто сказка! Знаешь, какое это наслаждение объезжать таких ретивых кобылок! Ты случайно не девственницей будешь? Вот была бы удача! — маг противно причмокнул губами. — Ну, не стесняйся, станцуй хотя бы для начала!
Саша с ужасом почувствовала, как тело, против ее воли, стало извиваться в каком-то эротическом танце. Маг поманил ее пальцем, и она послушно вышла на открытое место перед кроватью. С ее глаз лились молчаливые слезы, ничего другое ей было неподвластно.
— А теперь, раздевайся потихоньку, — продолжал наслаждаться своей властью над юной строптивицей старый маг.
Она ничего не могла сделать! Продолжая танцевать, она начала медленно снимать платье, а затем и все остальное с себя. В конце концов, она, все еще танцуя, оказалась совершенно голой перед этим чудовищем. Как бы она мечтала так станцевать перед Алексом! И как она хотела умереть, но исчезнуть куда-нибудь отсюда. Но только молча рыдала и сходила с ума…
— А теперь, подойди сюда, моя красотуля, раздень и меня, — елейно-мерзким голосом почмокал пузан.
В ужасе она развязала кушак на огромном, трясущемся, как желе, животе, кушак, и ее взору предстала фигура, которую можно было бы показывать в цирке за деньги: шар жира на тоненьких ножках с хиленькими ручками по бокам. Ком омерзения застрял у нее в горле, при виде всей этой гадости, носящей название мужского достоинства. Она поняла, что сейчас произойдет то, после чего она не захочет больше жить…