Терпи!
Ибо ты – никто, обычный подмастерье.
За строптивый характер он бывал бит – и не единожды. Увы, «ученье» состояло ещё и в этом. А ещё сбегать на рынок за покупками, дотащить перебравшего в гостях пива хозяина домой. И многое другое…
Но – всё это в прошлом!
Теперь – он полноправный мастер! И это подтверждается именным указом герцога! И все эти завистники…
Остановившись перед своей кроватью, он какое-то время не двигался – смотрел. Вспоминал…
Себя самого он впервые начал осознавать именно тут. Какие-то обрывки видений, разумеется, в памяти остались, но… он давно уже бросил попытки выяснить, кем были для него эти самые люди. Какой-то худой измождённый мужчина, постоянно плачущая женщина – кто они такие? Неважно! Теперь (особенно – теперь!) это не имеет никакого значения.
Вилем наклонился и повернул неприметный рычажок под кроватью. Щёлкнуло, всё сооружение вздрогнуло и начало вытягиваться.
Сбросив башмаки и куртку, он снял и рубашку – и в таком виде лег на кровать. Сначала ему было неудобно – ведь ложе рассчитывалось на десятилетнего мальчишку. Но механизм работал, кровать понемногу удлинялась, и вскоре он мог устроиться уже с большим комфортом.
Всё, теперь совсем хорошо.
Поворот нового рычага – кровать перестала вытягиваться в длину. Зато ожили механизмы, которые стояли вокруг неё. Длинный коленчатый рычаг коснулся груди парня.
Вилем терпеливо ждал.
Рычаг вернулся назад, что-то защёлкало – и на противоходе над лежащим человеком нависло некое странное сооружение, чем-то напоминающее большую перевёрнутую миску. Она опустилась человеку на грудь.
Защелкали и ожили прочие устройства – доселе молчавшие.
Дом пробуждался – у него теперь имелась цель.
Утром следующего дня он сидел у стола бывшего хозяина дома. Сколько раз он ранее видел его на этом месте! Мастер иногда отвлекался на мальчика и каждый раз находил ему что-то вкусное – именно поэтому Вилему так нравилось заглядывать в эту комнату. Но ещё ни разу он не сидел на его месте и не прикасался руками к столу – это было строжайше запрещено!
«Ты должен запомнить, малыш! – всплыли в памяти слова мастера. – Когда – и если, ты сядешь в это кресло на правах хозяина дома, ты должен будешь сделать следующее…»
Не все слова запомнились парню, кое-что за восемь лет и позабылось. Но порядок действий он вызубрил наизусть.
И пусть смысл многих из них и ускользнул от его, никаких сомнений в том, что он должен сделать, не имелось.
Правая рука, чуть дрогнув, легла на стол – на то место, которое было отполировано бесчисленными прикосновениями прежнего хозяина.
Левая – уже совершенно бестрепетно, опустилась на подлокотник кресла.
Он чуть вздрогнул, когда подлокотник бесшумно раскрылся – и металлические обручи сомкнулись на его руке, прочно фиксируя её и не давая возможности теперь что-либо поменять. Поздно… он уже выбрал свой путь и возврата назад больше не может быть.
С тихим шорохом сдвинулась часть стола – в открывшемся проёме блеснули части какого-то механизма.
Закусив губу, он протянул руку вперёд – и острая боль пронзила всё его существо!
«Терпи!»
Из прокушенной губы скатилась струйка крови – он молчал. Не двигался, понимая, что каждое неверное движение может стоить ему жизни.
И внезапно – всё закончилось.
Спрятались в подлокотник кресла сверкающие металлические обручи, разжавшись и отпустив его руку. Ушла боль.
Поднеся к глазам кисть правой руки, Вилем внимательно её рассматривал. Внешне, вроде бы, ничего не изменилось. Те же пальцы, те же ногти… слегка отливающие теперь синевой.
Движение руки над крышкой стола – и со щелчком выдвинулся потайной ящик. А в нём – лишь пачка листов бумаги, исписанная мелким четким почерком.
Он положил её перед собою. Сходил в прихожую и взял из вещмешка флягу с водой – очень хотелось пить.
Сел поудобнее и взял в руки первый лист.
Почему они пришли ко мне? Ведь в городе есть талантливые лекари – и это их хлеб?
А у них попросту нет столько денег. Но ведь и я не слишком уж богат – мои сокровища нельзя оценить в золоте и серебре!
Он плох. Очень! Видимо, уже уродился слабым. Понимаю лекарей. Тут ни за какие деньги ничего уже не сделать. Жаль мальчонку, но, скорее всего, он умрёт.
Не переношу женских слёз! Я же не бог – что тут можно сделать?!»
Они снова пришли. Мать сидела под дверью и ничего уже не просила, только тихо плакала.
Сходил к лекарю, который осматривал мальчонку. Сказал – парень не жилец, ему осталось совсем немного. Сердце изначально не работает так, как нужно, ему попросту не хватает ничего – воздуха, сил и всего прочего».