Я слегка ударил себя несколько раз по голове.
«Может, то, что сейчас происходит – тоже сон?..» – у меня на секунду появилась паника.
«Нет. Вот это реально уже бред. Надо спать. Надо спать. Надо спать…»
Так я пролежал, наверное, несколько часов, пока на улице не начался дождь.
Под тихий и монотонный стук, я смог, наконец, незаметно уснуть.
В следующий раз я открыл глаза когда уже было светло.
Я приподнялся на сидениях, тело ныло от боли. Теперь я мог лучше осмотреть комнату: обычная рабочая комната. Но был здесь какой-то странный уют прошлого, спокойствие… находясь здесь, иногда терялось чувство, что за стенами ходят кровожадные монстры. Где не всегда ясно кто опасней: мёртвые или живые.
Здесь всё было так цивилизованно и убрано… здесь всё было по-старому. Если не обращать внимания на стол, который мы передвигали в спешке, скинув всё его содержимое на пол – всё было ровно и аккуратно.
«Видимо, тот, кто тут работал… действительно работал, а не как обычно», – подумал я.
Мой взгляд остановился на небольшом шкафчике с бумагами.
«Расстановлено по цвету – видимо, у него были свои тараканы в голове».
Павлов сидел на столе, упёршись спиной в дверь, в которую, то и дело слабо стучала случайная мёртвая рука. Он смотрел в маленькое окно под потолком – рассеянно, куда-то очень далеко, будто его здесь не было.
На улице всё ещё шёл слабый дождь, и капли слабо постукивали по маленьким окнам.
Только сейчас я заметил странный эффект дождя: он толкает на размышления, которые обычно люди стараются спрятать в себе.
Я не особо хотел углубляться в себя, поэтому первым попытался начать разговор:
– М-да уж, так себе денёк, да?
– День как день, – просто ответил Павлов. – Такой же, как и все остальные сейчас…
Мы некоторое время молчали, а затем он повернулся ко мне и продолжил:
– Знаешь, те люди были не первыми, кого я убил, – он говорил спокойно и размеренно. Будто говорил о походе в магазин, или обычном каком-то действии.
Я и так понимал, что это были не первые убитые им люди. И, возможно, не последние.
Павлов продолжил:
– Я много убил разных людей… не случайно даже, а сам, собственными руками. Конечно, все они не без греха, и делал это не для забавы… Я ведь не дурак, Костя. Я прекрасно вижу, как ты меня сторонишься и побаиваешься… из-за того случая. Это нормальная реакция, я всё понимаю. Просто, понимаешь, страх от отчаяния побуждает к тем действиям, на которые ты бы никогда при других обстоятельствах не решился… хотя нет, не так. Не знаю, как сказать это лучше… но, я не хочу, чтобы ты боялся меня. Я это сделал чтобы спасти нас. Всегда сначала такая реакция…
– А потом? – тихо спросил я.
– А потом привыкаешь, – сказал Павлов.
– Ты… – нервно вырвалось у меня, и я резко замолчал, успокоился, а потом продолжил: – Ты их убил… убил… так спокойно. Так хладнокровно и отработанно, будто робот. И после этого всего ты ещё и помолился. Я… я просто не могу понять кое-чего… Я понимаю, что ты не смеялся над ними, но… зачем ты молился? Они ведь сами бы нас убили.
У меня тряслись руки. То, о чём я думал, вышло наружу, и я не знал, как Павлов отреагирует. Я знал, что Павлов ничего со мной не сделает, но всё равно чувствовал внутри какой-то страх.
– Я молился за их души, потому что… все заслуживают прощения, понимаешь? Пусть и посмертное, но всё равно. У них были свои мотивы так поступать, своя жизнь о которой мы не знаем. Возможно, их просто вынудили так жить…
– Они ведь сами согласились. Сами захотели этого.
– Послушай, Костя, мы – всего-навсего люди. Мы не можем знать всего о мире, обо всём. Поэтому мы не можем справедливо судить человека по его поступкам, не зная ничего. Но нам приходится судить о людях, чтобы что-то решать. Такое вот странное положение дел. И за всё это нас судят там, на Небесах. Мир людей и до этого не был справедливым, правильным, а сейчас… сейчас правил нет совсем, как когда-то давно… Послушай, ты должен быть готов ко всему, чтобы сделать ход первым. Но, всегда, чтобы ты ни сделал, помни, что прежде всего ты – Человек. В погоне за зверем можно и самому стать зверем. Не становись тем, против кого борешься. Оставайся человеком. Оставайся человеком, чтобы потом не жалеть… вот я сейчас жалею.
Повисло молчание.
– Я не понимаю, – тихо сказал я. Павлов говорил связно, но я не мог его понять. – Не понимаю о чём ты.
– Со временем ты всё поймёшь. Просто… – он резко замолчал. – Просто не забывай этого.
– Хорошо, но ты какой-то странный… что такое?