Пару дней назад, когда на улице был день, послышался слабый стук в дверь, и больше ничего – восставшие ушли, оставив меня в одиночестве с умирающим другом.
Так и прошли эти несколько дней, ухаживая за ним – так я мог кое-как избегать неприятных мыслей об одиночестве.
До полудня Павлов не просыпался, сильно ворочался и всё так же бормотал что-то невнятное. Я успел задремать, сидя у стены.
Вдруг, он резко поднялся и сел. Он скинул рюкзак со стола, чем разбудил и меня. Лучи солнца едва касались окна, слабо озаряя комнату дневным светом. Посреди этой картины он сам выглядел, как восставший.
– Сколько я был в отключке? – тихо спросил он, устало посмотрев на меня.
– Не знаю, – ответил я, поднимаясь с пола. Тело замлело за несколько часов и полностью не поддавалось.
– Ты не знаешь сколько прошло времени что ли? – всё так же тихо спросил он.
– Да знаю я, знаю. Просто сразу не сообразил про что ты, – я потянулся и с болью вытянул руку. – Дня три где-то.
– Три дня? – возмутился Павлов, и повалился на спину, закрывая лицо руками. – Времени так мало…
– Для чего? – спросил я.
– Я слышал, что в одном лагере синтезировали лекарство, – Павлов попытался встать, но со стоном сел обратно, и тихо добавил: – Ещё до всего этого безумия.
– Так это же замечательно! – я подошёл к нему и потрогал лоб: жар уже падал. Последняя новость вызвала во мне нечто, что, разливаясь по телу, давала тепло. Тепло надежды, которая ещё не угасла.
Я подал ему руку.
– Да всё в порядке. Сейчас встану, и поедем, – Павлов, взявшись за мою руку, смог встать. – Но есть одна проблема.
– Какая же? – спросил я, предчувствуя что-то плохое.
– Лагерь этот находится в Кантере – без машины туда не добраться за пару дней.
– То есть там, куда мы собирались сначала?
– Да…
– А сколько у нас времени? – осторожно спросил я.
– Не знаю, – Павлов задрал кофту. – Дня семь-восемь, пока мне не станет хуже.
– А что потом?
Павлов не ответил, подхватил рюкзак и пошёл к двери.
– Павлов, что потом? – повторил я.
– Потом уже будет поздно, – тихо ответил он.
Мы стояли молча несколько секунд.
– Ну и что? Есть какие-то мысли? – спросил я с надеждой.
Павлов молчал и смотрел в окно под потолком. По его лицу было видно, что он активно что-то обдумывает. Спустя минуту он повернулся ко мне, и ответил:
– У меня было около двух недель до обращения – несколько недель уже потерял в бреду. Но всё равно должны успеть – вирус ждать не будет, – он мрачно улыбнулся.
Нельзя было медлить, и мы оба отлично это понимали.
– Для начала, нужно осмотреть здание. Вдруг тут есть еда, или какие-нибудь другие припасы. Или ты уже?.. – Павлов чихнул.
– Будь здоров, – машинально сказал я. Павлов посмотрел взглядом «Издеваешься?». – Пока ты был в бреду – я побродил по зданию.
– Подожди, что? – перебил меня Павлов.
– Знаю, ты не очень это одобрял, – поспешил успокоить я, – но всё обошлось. Большая аптечка – много чего есть.
– Еда, что-нибудь?
– Больше ничего.
– Значит, рабочая аптечка, – задумчиво сказал он. – Очень пригодится. Где она?
– Она там, сверху. Пойдём? – я начал идти к двери.
– Успеется, – сказал Павлов. – Будем собираться – сходим. Блин, пожрать бы…
Я ожидал упрёк за безрассудство, но Павлов больше ничего не сказал. Я помог Павлову снять верхнюю одежду чтобы она хоть немного просохла. Его тощее, бледное с синими пятнами тело выглядело пугающе. Он ещё двигался как-то скованно, будто ему ещё не хватало сил.
Павлов остался в одной майке, а я был в кофте. Мы поднялись вверх по лестнице. Здесь были большие окна, выходящие на солнечную сторону. Солнце не только приятно ласкало кожу, обогревало, но ещё и давало какой-то позитивный настрой, плохие мысли проходили сами собой. Всё-таки, с непривычки, сначала было прохладно находиться без куртки, но я быстро привык, и уже не обращал внимания на это.
На секунду показалось, что теперь всё будет хорошо. Казалось, что никто никогда больше не умрёт. Казалось, что всё это было просто плохим сном. Казалось, что выйдем мы сейчас на улицу – там все живы… все счастливы…
С другой стороны я понимал, что это лишь моё воображение. Такого быть не могло, и я отлично это понимал. Но так хотелось обмануться, затеряться хоть на секунду в мечтах – разве не этого все ищут?