Из окна был прекрасный вид: здание находилось на склоне, и деревья, будто лесной ковёр, опускались вниз, во впадину – красивый хвойный лес. Небо было покрыто небольшими тучками-пятнышками, абсолютно белыми. Птицы на этом полотне выглядели, как маленькие живые кляксы. И над всем этим высилось солнце: красивое и мощное, которое дарит жизнь всему живому каждый день.
Как мало людей может по-настоящему оценить вид природы, который окружает их всю жизнь.
«Стоит только присмотреться, и целый мир откроется тебе», – этому меня научил брат, когда я ещё был маленький. Когда мы ещё нормально общались.
Мы прошли за аптечкой и, проходя мимо окна в коридоре, я увидел восставшего, одиноко тянущегося куда-то. У него были переломаны ноги, они просто болтались позади, как довесок к телу. За собой он оставлял грязный след из собственных останков и грязи. Всё это выглядело очень жутко. Мне он показался вестником чего-то плохого – мигом все иллюзии развеялись.
Я повернул голову и заметил небольшое синее пятнышко на руке у Павлова – пару часов назад этого не было.
«Ты и вправду в это веришь? – раздался знакомый голос в голове. – Веришь, что вы успеете? Веришь, что это чудо-лекарство вообще существует?»
– Отвали от меня! – выкрикнул я, схватившись за голову.
Павлов обернулся, бросился ко мне и, взяв за голову, принялся осматривать:
– Костя, ты чего? – он смотрел взволнованным взглядом, пытаясь понять, что случилось.
– Ой, – простонал я. – Стоит только закрыть глаза, как вижу этих монстров, – соврал я. Лучше никому не знать о «таких» моих проблемах. – Извини, что напугал.
– Ты сильнее их – помни это, – Павлов, кажется, поверил мне, или просто сделал вид – в любом случае, вопросов больше не было, и мы пошли дальше.
В одном этот голос был прав: странно было бы поверить в какое-то лекарство, о котором ничего до этого не слышал – этот вариант был слишком хорош, чтобы быть правдой. В жизни такого не бывает.
«Допустим, что оно существует – откуда же Павлов о нём знает? А если раньше знал – почему молчал? Больше месяца мы сами по себе. Не сходится. Тем более, если оно есть, Павлов связывался со штабом давно ещё – и? Помощь не приходит. На нас всем плевать. Почему они тогда не приходят, раз лекарство есть? Они ведь знают о нас».
«Может, некому приходить?» – пронеслось в голове, но я быстро откинул эту мысль – такого просто не могло быть. Кто-то должен ведь ещё быть. Просто им всем не до нас. Голос больше ничего не говорил.
– Это ведь туда мы ехали? – спросил я.
– Да, один из основных лагерей, – ответил Павлов.
– Значит, там должна быть моя семья, – сказал я, как ребёнок забегая в комнату, где была аптечка.
Я ни о чём теперь не мог думать. Радость заполнила меня, и мысли неприятные снова отошли на второй план. Наконец, я смогу увидеть семью.
«Вот бы всё получилось», – подумал я.
– Вижу, ты очень любишь свою семью. Хотел бы я увидеть её, – сказал Павлов, улыбнувшись. – Тогда надо поторопиться!
Здесь же Павлов нашёл старый рюкзак с порванной лямкой. Он быстро его перевязал. Оказалось, что Павлов хорошо разбирался в лекарствах, и быстро отобрал всё нужное.
Одежда Павлова ещё была влажная когда мы пришли, и, напоследок, мы решили ещё раз осмотреть всё здание – мало ли, что я мог пропустить.
Здание состояло из двух этажей и подвала, который вёл к лестнице в канализацию. Оно было длинным, но не широким. То есть, сверху, наверное, оно выглядело прямоугольной коробкой. Но всё равно само по себе небольшое.
Всё что здесь вместилось – это четыре кабинета, и небольшая комната, как мы поняли, для приёма пищи. Еды там никакой не оказалось – только мыши.
Мы вернулись обратно, и Павлов решил одеть влажную одежду. Всё равно там больше нечего было делать.
– Далеко нам идти? И куда мы сейчас?
– Возле города. Нужно идти назад, но через минут пятнадцать-двадцать будем на месте, – вздохнул он, и пошёл быстрой походкой. Я пошёл рядом с ним.
– А откуда ты столько о городе знаешь? – спросил я. – Где не окажемся – всё знаешь.
– Я разве не говорил? Вроде говорил… я жил здесь, какое-то время.
На этом наш разговор кончился.
Вечерело. Не знаю сколько было времени, но начинало быстро темнеть. Я даже и не заметил как прошёл закат. Прошло и тепло. Сначала не было видно, что это зимний день, но сейчас, когда начало холодать, я вспомнил что уже должен был наступить декабрь.
Когда уже почти стемнело, мы вышли к домам. Я узнал это место – этот район был простроен совсем недавно. Несколько домов так и остались недостроенными. Жёлтые краны так и застыли, ожидая новой работы.