VIII
Самым распространенным занятием в хате была игра. Играли в нарды и карты. Вообще, игра считается святым делом в тюрьме, потому что играют на интерес. Интерес – это ставка. С каждого выигрыша в общак отдается определенный процент, поэтому игра – один из доходов воровской казны. Вот и сидят зеки днями и ночами и дурят друг другу головы. Так как денег на руках не было, играли на очки. Одно очко – один рубль. За одну игру позволялось выиграть полторы тысячи очков, не больше. Это был потолок. Между сторонами перед игрой обговаривался срок выплаты проигранного, платили, кто чем может. Для этого существовал специально составленный прейскурант. Вот как он выглядел:
Станок для бритья одноразовый – 5 очков
Конверт/стержень – 5 очков
Ручка – 10 очков
Мыло хозяйственное – 10 очков
Мыло туалетное – 20 очков
Носки – 15-20 очков (по договоренности)
Трусы – 30 очков
Крема/зубная паста – 30 очков
Зубная щетка – 25 очков
Рубашка – 60-100 очков
Брюки – 60-100 очков
Спортивный костюм – 200 очков
Фуфайка – 250 очков
Одеяло – 250 очков
Сигареты и чай в расчет брать не полагается.
Зачастую в игру затягивали зеленых неопытных арестантов. Считалось, что во благо Общего не грех раздеть молодого. Вновь прибывшим разъясняли суть тюремной жизни, про пользу общака и разводили на игру. В итоге, благодаря шулерству прожженных игроков, человек становился должником и писал мамке письма с просьбой привезти передачу.
Если долг вовремя не отдавался, должник становился фуфлыжником и зачастую ломился с хаты. Фуфлом считалось невыполненное обещание о возврате долга в срок. В порядочной хате фуфлыжникам не было места, поэтому их выгоняли (ломили). На любой тюрьме есть ломовые хаты. Там сидят те, кто по какой-либо причине сбежал из своей камеры. Когда мусора открывали тормоза, человек выходил с вещами на продол и отказывался зайти обратно. Если проигравшего увозили на этап, то расплачиваться за него должны были семейники.
Я еще в Серпухове просек, что играть в тюрьме очень опасно. А так как я и по воле не любил карты, заманить в игру меня было непросто. Я занимался своим делом, на общак уделял внимание с полученных от мамки передач, и никто не мог меня упрекнуть в том, что я живу неправильно. В этом случае судьбы меня уберегла.
Спустя некоторое время меня вывезли на ознакомление с делом. Привезли в Облсуд, посадили в клетку в огромном зале заседаний, дали два тома уголовного дела и мусора, который должен за мной смотреть.
Я, как учил меня Малыш, стал выписывать все себе в тетрадь: все обстоятельства, все допросы, показания обвиняющих меня людей. Я даже нашел в материалах дела показания бабки-самогонщицы, которая указывала на то, что в тот злополучный день я покупал у нее самогон. Время покупки совпадало со временем убийства. «Чем не алиби?»
Просидел я, листая документы, часов, наверное, пять. Прервал меня человек, назвавшийся прокурором Савиновым:
- Подсудимый Соломин, ваше время ознакомления с делом вышло, так что закругляйтесь. Нечего тут уже читать. Лучше подумайте о своих родных и признайтесь в содеянном. Завтра у вас должен начаться судебный процесс. Обвинителем буду я. Поэтому мне надо ознакомиться с вашим делом. Но мой вам совет – признайтесь сами. Ведь по вашей статье можно получить пожизненное заключение.
- Мне не в чем признаваться.
- Ну это ваше дело. До завтра, - прокурор забрал у меня бумаги и удалился прочь.
«Хорошенькое дельце, - размышлял я обратной дорогой, сидя в автозаке, - признайте свою вину, говорит, а дело еще не читал. Эти прокуроры, похоже, так устроены, что им в любом случае надо посадить человека. И не важно, виноват он или нет. Охуеть. Во попал.»
Приехав в хату, я увидел Кольку, который встречал меня с кругалем ядреного чифира.
- Ну что там у тебя? Ознакомился?
- Суд завтра начинается.
- Ого! Ну так это же заебись! Раньше сядешь – раньше выйдешь. Шучу. Ты готов сражаться с ними?
- Хуй знает. Я смотрю, прожженные они там все, падлы. Один прокурор чего стоит.
- Бля, карабкайся, брат, до последнего. Это твой последний шанс, сам знаешь. Ладно, оставим пока. Давай-ка лучше тебя соберем. В чем на суд поедешь? Небось, знакомые приедут? Надо нормально выглядеть.
- Да я и не думал об этом.
- Ну и зря. Пойми, Юрок, ты должен предстать перед законом чистым, опрятным, серьезным молодым человеком. Смотри им в глаза. Покажи им, что тюрьма тебя не сломала. Они ведь хотят увидеть замученного в хате доходягу. А ты им – наоборот. Надо тебя хорошо одеть, чтобы видели они, что в тюрьме тоже люди.
Колек подорвался искать мне барахло. Через полчаса, обойдя всю хату, он принес мне новенькие спортивные брюки, рубашку и кроссовки. Сашка Цыган, наш парикмахер камерный, аккуратненько меня постриг, я побрился, помылся и даже сам себя не узнал.
- Ну вот, - радовался Колян, - теперь иди отдыхай, а то завтра тебя рано вывозить будут.
IX
Меня разбудили в пять часов утра. Не успел я толком чифирнуть, как раскоцали тормоза, и меня попросили на выход. На продоле уже стояло несколько арестантов, которые, как и я, ехали в суд. Нас всех погрузили в автозак, и повезли. Выгрузили нас к черному ходу Мособлсуда и раскидали по боксам. Так как я был тут в третий раз, меня ничего уже не удивляло.
Часов в одиннадцать меня повели в зал. Конвой состоял из четырех вооруженных автоматами мусоров. Сам же я был в наручниках. Коридоры, по которым меня вели, были пусты. Позже я узнал, что когда ведут преступника, всех людей выпроваживают на лестничные клетки.
Когда меня завели в клетку, зал суда был еще пуст. Вскоре появился судья и дал распоряжение заводить кандидатов для отбора присяжных. Зал постепенно наполнялся людьми, на груди каждого из которых были кружочки с цифрами. Мне же дали листок с фамилиями кандидатов. Глядя на кого-либо из кандидатов, я мог прочесть в своем листочке, кто он такой. Таким образом, я сидел и разглядывал будущих вершителей судьбы.
Отбор присяжных происходил следующим образом: сначала судья попросил самоотводы у тех лиц, кто по каким-либо причинам не может участвовать в процессе, потом стали покидать зал те, у кого кто-либо из родственников был судим или работал в органах, далее ушли те, кто не мог участвовать в процессе в силу неприязни к лицам кавказской национальности. Так из сорока с лишним человек осталось двадцать четыре. На столе у судьи стояла коробка с карточками. Отобрав карточки оставшихся кандидатов, он положил их в барабан по принципу лототрона и наугад вынул оттуда шесть штук. Эти шесть человек были так же удалены. Оставшиеся карточки были переданы прокурору. По закону, он мог дать отвод еще двоим. А когда осталось шестнадцать кандидатов, право отвода двоих было передано мне. Я вычеркнул оттуда двух старых училок. Те, кто остались, стали коллегией заседателей.
После перерыва начался суд. Ко мне сразу подбежал шустрый мужичок и заявил мне, что он мой адвокат.
- Поздравляю, - сказал я.
- Юрий, вам лучше признаться. Я, как адвокат, советую вам раскаяться. Тогда мы сможем ходатайствовать о смягчении наказания.
- Сядь на место и не дергайся. Защищать себя я буду сам.
Я не знаю, откуда взялся этот адвокат. Все следствие у меня прошло без защиты, так как у матери не было денег. Пацаны говорили, что на суд специально приглашают государственного адвоката, потому что без его участия судебное расследование проходить не может. Эти горе-защитники нужны были только для галочки. Сами же они всегда принимали сторону обвинения. Хер с ним, пусть сидит. Все рано, я на его помощь не рассчитывал.