Пообщавшись с народом в хате, я узнал географию уголовно-исправительной системы: где какие зоны, где лучше, а где хуже.
Конечно, хуже всего отзывались красных зонах. Говорили, что красные лагеря в Новгородской, Волгоградской и Саратовской областях. Ходили слухи, что в этих зонах стоят светофоры, и зеки передвигаются строго по ним, что они всегда ходят под барабан и что там сильно бьют за невыполнение нормы и за наколки. Еще страшным местом считалась Мордовия. Я видел людей, которые ехали через Капотню этапом с Мордвы. Это были мужики, больные дистрофией, замученные и душевноопустошенные. Они рассказывали, что в Мордовских зонах постоянно избивают зеков, в столовой дают помои, которые невозможно жрать, что менты часто воруют посылки, не доставляя их до адресата, что многие там умирают от голода. Аналогичные слухи распространялись и по поводу Карелии.
- Бля, зоны все красные, - рассказывал мне один малый, он ехал с Карелии этапом, - все стучат друг на друга. Ты вот тут наколки делаешь, а там и подумать об этом не успеешь, как сразу сдадут. Не легко там нашему брату, лютуют мусора. С каждым днем, гады, гайки закручивают. Постоянные шмоны и проверки, на промзоне такую норму гнут, что при всем желании не выполнишь. Я постараюсь на Рязань мутануться, сил больше нет там сидеть.
Все, кто сидел в хате, хотели уехать в Рязань. По слухам, это была самая черная область в России. Там до сих пор правил воровской закон. Люди, для того чтобы этапироваться на Рязань, платили бабки начальнику СИЗО. Приезжали родственники заключенного, башляли и тем самым покупали этап. Просто так туда попасть было невозможно. Говорили, что на Рязани год отсидки стоит тысячу баксов. Заплатил штуку, значит на год сидеть меньше будешь. Вместо режима, тамошние мусора заботились о том, как набить себе карманы. Конечно, с точки зрения исполнительной власти, эти мусора совершали преступные действия, но вот для зеков, они были выгодны.
«Интересно, куда поеду я? В Рязань не получится, денег нет, но вот в республику Коми может и отправят? Все-таки там у меня мамка прописана, может, сочтут за местного?»
В Коми, по моим расчетам, мне было ехать лучше всего. Там, по слухам, и режим содержания был слабоват, и к морозам тамошним я был привыкший – все-таки 18 лет прожил. Да и на зонах там сидели мои знакомые пацаны. Многие из тех, с кем я вырос, учился в школе и ПТУ, сидели в местных зонах. Кроме того, один из почитателей творчества нашей группы был помощником прокурора в городе Печоре, а это означало то, что через него я мог бы выбивать себе нелегальные свиданки с друзьями и прочие запреты. Так что уехать в Коми, было моей задачей номер один. К тому же, как мне казалось, желающих туда попасть было немного. Я стал обдумывать план действий, для этапирования в данный регион. Насколько мне было известно, этапами на СИЗО занимался один из кумовьев. Как попасть к нему на разговор, чтобы меня не заподозрили в чем-нибудь нехорошем, я не знал. Вообще, ходить к куму было стремным делом. Какие у зека могут быть дела с мусором, да еще и с опером? Поэтому когда зека неожиданно дергали к куму, со стороны арестантов возникали нездоровые подозрения. Я посоветовался с Колькой, и он отправил меня к блатным:
- Иди, Юрок, объясни им всю ситуацию. Как решат, так и делай.
Я поперся к Вовке Хохлу, который в то время отвечал за движуху в хате. Вовка был парнем лет тридцати. В вольной жизни мастер спорта по боксу, он связался с преступной группировкой. Промышляла их банда крышеванием ночных клубов и торговых точек. У Вовки было около двадцати подельников и порядка десяти томов уголовного дела. Судили их уже второй год. Вовка обвинялся во всех грехах человеческих: и разбой, и вымогательство, и серия убийств. Короче, полный набор рэкетира. В свои 30 лет он еле передвигался по камере, так как из-за долгого пребывания в замкнутом пространстве заработал себе болезнь суставов. На СИЗО он сидел уже шестой год.
- Вован, тут такая хрень: осудили меня, скоро на зону должны везти, - начал я издалека.
- Что-нибудь на этап нужно?
- Да нет, я не за этим. Понимаешь, я вырос в Коми, восемнадцать лет там прожил, да и мать там прописана. У меня друзья все там и все такое. Как сделать, не подскажешь?
- Пиши заявление куму и жди, когда вызовет. Все ему объясни, нажимай на то, что кроме матери родни больше нет, и что ей тяжело к тебе ездить. Может, сработает.
- А как пацаны на меня посмотрят? К куму идти стремно как-то…
- Нормально посмотрят, не ссы. Ты по делу идешь. Я тебя знаю, парень ты неплохой. Хорошо, что в курс поставил, так что не гони. Пиши и не думай ни о чем, это жизнь твоя. Сам не суетнешься, никто за тебя не сделает.
- Спасибо, Вован. А то я не знал, как быть.
Я написал заявление и стал ждать. Спустя неделю меня выдернули на прием.
- Что, Юра, в Коми захотел?
- Да. Мать у меня там. Ей ездить тяжело, больная она. А если рядом буду, то всяко ей получше.
- Понятно. Все в Рязань хотят, а ты – в Коми. Хорошо. А платить чем будешь?
- Не понял?
- Ну, билет в Коми купить надо, ты же не зайцем поедешь.
Я понял, что он разводит меня на то, чтобы я ему слил информацию за хату. Нет, пусть везут, куда хотят, а такой ценой мне этот этап не нужен.
- Платить я буду прокурору по надзору за исправительными учреждениями, и ваша фамилия там сыграет роль паровоза.
- Ты у меня не в Коми поедешь! Я тебя сгною, сученок! Пошел вон!
- Ты, конечно, зря ему про прокурора сказал. Хотя и молодец, - похвалил меня Хохол. – Но вот в Коми ты теперь точно не поедешь. И никакие жалобы тебе не помогут. Они ведь все конверты здесь пробивают, и жалобам всяким, особенно тем, которые в их адрес, ходу не дают. Так что держись, Юрок. А в принципе, на тюрьме народу много, и не факт, что он тебя запомнит. Скорее всего, поедешь туда, куда этап будет, вот и все.
Месяца через два после приговора мне принесли «законку». «Законкой» называлось постановление о том, что приговор вступил в законную силу. Вообще-то, в силу он вступал по истечении семи дней после суда, но так как у нас в СИЗО все было кувырком, расписывался ты через два-три, а то и более месяцев. После «законки» можно было собираться на зону. Могли выдернуть в любой день. Благодаря моему семейнику Кольке, в моем сидоре было все самое необходимое, так сказать, полный комплект арестанта. Шли дни, а я сидел на чемоданах и ждал. Самое хреновое то, что ты не знаешь, когда тебя повезут. Вроде собрался, приготовился, мысленно попрощался с камерой, а покинуть ее никак не можешь. Дни в ожидании тянутся медленно. Как будто висишь между небом и землей. Заняться тоже нечем. Набить кому-нибудь наколку? А вдруг начну делать, и меня выдернут? И так каждый день. Я уж было начал подумывать, что меня решили оставить на СИЗО, как спутся полтора месяца после «законки» мою фамилию назвали на утренней проверке.
- Ну все, Юрок, прощаться пора, - мы сидели с Колькой и хлебали горячий чифир. – Я тебе, брат, вот что скажу. Помнишь, ты у меня насчет зон все интересовался? Так вот, не слушай никого. «Красные», «черные», не слушай никого и все будет ништяк у тебя. Ты же музыкант по жизни, зачем тебе вся эта блатная романтика? Вот посмотри на меня, чего я добился в своей жизни? Ничего. Заезжаю раз за разом за забор, вот и вся романтика. Ни на кого не смотри. Попадешь в черный лагерь, займись наколками, а если в красный судьба забросит, иди в клуб к музыкантам, они там нормально живут. Это конечно козлячьей должностью считается, но если ты не криминал по жизни, то какая тебе разница. Ты, брат, по чистой случайности сюда попал. Не связывай судьбу свою с этим миром, освободишься и забудешь. Получится играть музыку, играй. Может, и освободишься раньше по УДО[21]. Стремно? Забей. Это уркам стремно, а тебе по хую должно быть. У тебя другая жизнь, так что постарайся прожить ее с умом. Почему я все это тебе говорю? Потому как вижу, парень ты здоровский, не хочу, чтобы пропал. Я знаю, за тебя никому краснеть не придется. Так что удачи тебе, брат, здоровья и терпения. Терпи, Юрок, потому что ты еще много трудностей повстречаешь на своем пути.