Постепенно я начал обживаться в отряде, общаясь в основном с ребятами, играющими в ансамбле. Андрей не отходил от меня ни на шаг, постоянно чему-то учил, подсказывал да рассказывал. Сначала я, и правда, принял это за удачно сложившиеся отношения, но позже понял обратное. Оказалось, что я нужен был Андрею, чтобы тянуть из меня передачки. Сразу я как-то не придавал значения повышенному интересу Андрюхи к моей семье на воле. А где живет мать? А кем работает? А сколько получает? Но вот после того, как он проявил интерес к письму, которое я писал домой, я почуял неладное.
- Кому пишешь? – начал издалека Андрей.
- Да домой пишу, матери.
- Правильно, давно пора. А она знает, что тебе сюда посылки слать можно?
- Конечно, знает.
- Ну вот и хорошо. А то ведь без обуви зимней ходишь, да и шапку тебе надо. Так что пиши, братан, пусть шлет. А главное чаю побольше и конфет пускай присылает.
- Да я вообще-то знаю, что писать, не впервой вроде.
- Это ты знал, что в тюрьму тебе надо, а здесь ведь другие правила. Так что слушай лучше меня: чай, конфеты шоколадные…
- Подожди-ка, - прервал я Андрея, - я обычно карамель прошу, она дешевле и хватает надолго.
- Не, Юрок, проси шоколадные, я карамель не люблю, и еще, самое главное, пусть пришлет четыре фарфоровые кружки темного цвета.
- Это почему же четыре?
- Ну, чтобы у нас были одинаковые, двумя пользоваться, а две про запас.
- Блин, Андрюша, а ты у своих родных не можешь попросить кружку и шоколадные конфеты? - резко спросил я.
- Нет, Юрок. Понимаешь, я не хочу от них зависеть. Ведь, если я у них что-нибудь попрошу, значит, дам слабину, а я человек гордый и не нуждаюсь в подачках.
-Н у да, ты значит гордый, а я значит лох. Так понимать? – ошалел я от такого расклада. - Тебе стыдно, значит, просить, а мне нет. А ты знаешь, что моя мать стоит на рынке зимой и летом, работая на хозяина, который платит ей столько, что хватает только на пожрать после работы? И то, что я если о чем-то ее и прошу, то постоянно извиняюсь за каждое такое письмо? И ты, значит, такой ушлый и продуманный хуеплет решил прокатиться на шее у моей матери? Нет, так не пойдет, браток.
- Да ладно, Юрок, успокойся, я пошутил, - попытался угомонить меня Андрей.
- Пошел ты в жопу, шутник!
Так я в первый раз встретился в этой зоне с фальшивым семейством.
С Андрюхой пришлось расстаться, но я продолжал, что называется, семейничать с Валеркой и Курбаном. Валера Терских был тридцати с лишним лет, картавил, изо рта у него пахло помойкой, а на груди красовалась красная бирка, которая означала «склонен к побегу». Почему я стал с ним общаться? Да потому что в клубе приходилось вместе работать, плюс ко всему, он был одним из первых, кто помог мне устроиться в отряде. На воле Валера занимался тем, что учился на актера в каком то Саратовском университете. У него был поставлен голос, он очень хорошо пел. Читал много литературы, знал много анекдотов и умел их рассказывать так, что никто не оставался равнодушен. С ним было интересно общаться, и было чему у него поучиться. Была у Валерки и хреновая черта, он был слишком жаден до продуктов. Курил больше всех, постоянно скуривая наши запасы. За чай готов был горло перегрызть. Постоянно садясь вечером за стол в пищкомнате, он делил бутерброды с топленым жиром между нами троими, чтобы всем было поровну. Мне казалось, что если бы у него были аптекарские весы, он вешал бы бутерброды на них. Из-за такого подхода к желудку они постоянно ругались с Курбаном. Курбана на самом деле звали Бабамурат, он был родом из Туркмении, что мне не особо нравилось. В клубе этот туркменский юноша играл на домбре в ансамбле русских народных инструментов. Поговорить с ним было не о чем, но он считался другом Валеры. Такое семейство меня не особо прельщало, но больше в бараке я пока никого не знал.
Каждый новый день в колонии был похож на предыдущий, и казалось, что время просто остановилось. Единственной радостью в этом существовании было получать письма, которые, как назло, приходили крайне редко. Мать в основном писала мало, все письма были о том, что ей без меня тяжело и как она ждет моего возвращения. Друзья писали, что помнят и ждут. Девушки у меня не было, и я завидовал ребятам, которые получали весточки от любимых женщин. Хотя у меня не то чтобы не было девушки, она была вроде, но после приговора стала писать письма не от себя лично, а ото всех друзей сразу. Все ее послания заканчивались следующей фразой: «Мы все тебя любим и ждем!». А всех мне не надо было, мне хотелось одну единственную, и я очень сильно переживал по этому поводу, представляя, сколько мне еще придется быть одному. Я не знал, куда себя деть от этого одиночества, и незаметно для себя самого, создал себе образ любимой девушки и стал писать для нее стихи:
Сегодня получил твое письмо,
Оно, как вдох, той
Чистой жизни – Вольной!
Наполнено душевной теплотой,
Любовью, лаской и заботой!
Я взаперти – живу одной мечтой:
Пройдут года – ты снова будешь рядом
Ты пишешь, что все будет хорошо,
Что ждешь меня,
Что встрече будешь рада.
Все твои письма помню наизусть,
Храню их в сердце,
Как «зеницу ока».
А время пролетит, и я вернусь
И за спиной останутся ворота.
Сегодня получил твое письмо
Поверь для зека с праздником сравнимо,
Когда он в этом мире не один,
Когда приходят вести от любимой!
К моему удивлению, это средство мне очень помогло. Вроде никто не ждет меня на воле, и в то же время я пишу ей стихи, люблю ее, ту единственную, которую я не знаю, но которую встречу, когда освобожусь и буду ей читать все это.
Я все чаще просыпаюсь в холодном поту,
Ожидания счастья позабыть не могу,
Как встречались с тобой, и все было прекрасно,
Сколько было надежды в мечтах моих ясных!
Что такое Любовь? Объяснить невозможно
Захлестнет, как волна, захлебнуться в ней можно
На движенья вокруг не обращаешь внимания,
Особенно, когда это минуты расставания
Расставание, горечь,
Ожидание, надежда,
Печаль в глазах твоих,
Ты смотришь – взгляд твой милый и нежный.
Когда увидимся вновь?
Не знаю я.
Может даже
Не будет встречи совсем
Ведь Мир порочен и грязен.
Но я пройду этот путь,
Путь унижений, страданий.
Переступлю через грязь
За годы тяжких скитаний,
Вернусь и произнесу:
«А вот и я! Что не ждали?»
тебя к груди своей прижму,
Не допущу расставания,
Больше с тобой,
Моей любимой и нежной.
Тебя малышка Люблю!…
Здравствуй, я вернулся… что сказать?
Сам не знаю, пересохло в горле.
Слезы радости в твоих глазах,
Солнца луч и свежий запах воли!
Сколько ждал я этой встречи день,
Снился он мне зимними ночами.
В письмах перечитывал не раз:
«Любим, ждем, надеемся, скучаем!»
И еще множество рифмоплетства на эту тему.
XVI
Постепенно я вникал в жизнь колонии. Я узнал, что в лагере руководствовались системой самоуправления. Проще сказать, всеми движениями руководили зеки, под контролем мусоров. Здесь вовсю процветала деятельность самодеятельных организаций осужденных (СОО), которая контролировала каждый шаг зека. Существовало несколько видов СОО:
СДП – Секция дисциплины и порядка;