— Вы не имеете права! — выкрикнул Уокер.
— Вас будут судить не только за соучастие в убийстве. Достоянием гласности станет вся ваша деятельность, и прежде всего — ваши попытки препятствовать развитию атомной энергетики, которая является одним из важнейших факторов повышения уровня мировой экономики и благосостояния всего человечества. И поверьте, такие вопросы находятся в пределах нашей юрисдикции. Мы можем безоговорочно доказать, что ради достижения собственных целей вы не брезговали и убийством.
— Предупреждаю, вас ждут неприятности, — процедил Уокер.
— Боже, как вы отстали от жизни, — покачал головой Адамс. — Давно прошли те времена, когда миллионы были гарантией безнаказанности. Они навсегда канули в Лету в тот момент, когда последний солдат гитлеровской коалиции погиб в последнем японском окопе. С тех пор в мире многое изменилось, Уокер. Фактически! мир стал совершенно иным, а вы об этом даже не подозреваете.
Задыхаясь от гнева, Уокер вытер лицо пухлой ладонью.
— Но вы позвонили мне. Значит, на то была причина. Что вам нужно?
— Полный отчет об энергетических установках и оборудовании, размещенных по всему миру. Полное возмещение убытков, причиненных вашей деятельностью, и возврат акций, проданных Департаментом по развитию ядерной энергетики. И письменное покаяние во всех грехах.
— Но это… — От изумления Уокер не мог вымолвить больше ни слова.
— Это справедливость, — по-своему закончил вместо него Адамс, — Нет никакого смысла вас казнить. А так вы внесете свой вклад в рост мирового благосостояния.
— Но вы так и не сумели получить атомную энергию! — завопил Уокер. — Батлер мертв, а значит…
— Интересно, сенатор, — вкрадчиво спросил Адамс, — откуда вы знаете об этом?
Уокер молчал, лишь губы его беззвучно шевелились. Лицо сенатора как-то съежилось и обвисло. Он вдруг превратился в древнего старика.
— Мы с Коббом нанесем вам визит сегодня днем, — произнес Адамс.
Он щелкнул тумблером и обернулся к Коббу. Тот уже давно положил пистолет на стол.
— Сколько времени вам еще понадобится?
— Месяц. Максимум два, — ответил Кобб, — Да, они здорово струхнули… И проиграли. Взрыв станции был той козырной картой, которую они не желали пускать в ход.
Он нашарил сигарету и, чиркнув спичкой, закурил.
— И после всего этого вы позволите им выйти сухими из воды? — спросил он.
— Выйти сухими из воды? О чем вы?
— А все о том же, — процедил Кобб. Его голос стал резким, — Совершено убийство. За такое полагается смертная казнь или пожизненное заключение, в зависимости от судьи. Это было умышленное, хладнокровное убийство. Совершенное из корыстных побуждений.
— Вы жаждете торжества справедливости?
— Да!
— Справедливость — это идеал, практически недостижимый, — заметил Адамс. — Мы всегда полагали, что наши суды служат эталоном справедливости. Теоретически они именно таковыми и являются. Но в реальной жизни, на практике наша судебная система очень часто терпит поражение. Допустим, мы привлечем Уокера и его подручных к ответственности в суде — здесь или в любом другом месте, — и что мы получим в результате? Вы понимаете это так же хорошо, как и я. Они выкрутятся. Они наймут лучших адвокатов, которые до такой степени собьют с толку судей, что те в конце концов перестанут что-либо понимать. Итог: невиновны за недостатком улик.
— Но это же сделка! — запротестовал Кобб. — Сделка с преступниками, с убийцами.
— Следует быть реалистами, — возразил ему Адамс. — Мы не в силах добиться большего, чем любой другой суд. Мы освобождаем их, позволяем избежать тюрьмы — согласен. И тем не менее мы достигаем определенных результатов — как в сфере правосудия, так и в том, что затрагивает интересы всего человечества. Никакой суд, даже международный, не может конфисковать собственность правонарушителя. Однако мы добиваемся, позвольте так выразиться, его морального поражения. Человек, преступивший закон, испытывает раскаяние и стремится максимально возместить нанесенный им ущерб, так или иначе искупить вину.
— Люди не поверят вам, — упорствовал Кобб. — Они узнают, что вы пошли на сделку.
— Нет, общество не станет возражать. Такой поворот дела его вполне устроит.