Он ждал там, чтобы убить, потому что услышал, что кто-то вошел. Ему было все равно, кто я. Даже будь я отцом Конеком, он убил бы меня, покажись я в двери. Он получил приказ убивать, и это было странно.
Однако времени на раздумья не оставалось: он уже начинал беспокоиться, гадая, то ли слух его обманывает, то ли человек на лестнице что-то заподозрил. Через секунду он мог прыгнуть к двери и выстрелить, а я ничего не мог с ним поделать, потому что не взял с собой оружия. Я просто не захотел его брать и теперь жалел об этом.
Агент шевельнулся, и в то же мгновение я шагнул вперед и вбок, прижавшись к стене справа. Так мы и стояли, карауля друг друга. Я уже не видел его в зеркале, но и он не мог меня заметить и, конечно, не был уверен, что я знаю о нем.
Мы ждали, секунды тянулись мучительно долго. Наконец из проема высунулся ствол пистолета. Я ждал, пока он появится целиком и окажется ближе. Отверстие ствола стало чернее, более круглым, я увидел руку и ударил изо сех сил.
Пистолет упал, послышался то ли кашель, то ли крик, и рука исчезла. Он еще растирал правое запястье левой рукой, когда я оказался перед ним и ударил под вздох. Человек сложился пополам, и тоща я добавил ему ребром ладони по виску. Он упал.
Я постоял посреди зала, переводя дух, - только теперь я понял, насколько подорваны мои силы, - потом наклонился, крепко связал его и сунул в рот кляп. Выпрямился, осмотрелся. Приятно было вновь оказаться в этой комнате.
Все оборудование стояло на своих местах, но сейчас это не вызвало у меня привычного чувства власти. Наоборот, чувствовал себя странно смиренным. Забытые гении прошлых веков создали эти приборы, а мы просто использовали их, расточительные наследники, даже не зная, как они действуют и зачем, зная лишь, что они делают, если мы нажимаем ту или иную кнопку. Да, быстро мы опустились...
Я вздохнул, сел за пульт, нажал кнопку, надел шлем и сунул руки в перчатки. Последний раз, когда я сидел здесь, меня искали четверо Агентов, но сейчас я сам пришел поискать кое-что, и нужно было спешить.
Я проникал в мрачную глубину стен, скользил внутри них, возвращаясь в одно и то же место. Я искал и зондировал, но в стенах не было ничего.
Кристалл исчез.
Я немного посидел, пытаясь понять, что случилось, и подогнать этот факт к другим. Вдруг мне все стало ясно, и я повернулся. Черный смотрел на меня, глаза его горели ненавистью. Ему приказали просто убить. Все ясно: они нашли кристалл, и я был им больше не нужен.
Я почувствовал облегчение. Сабатини будет желать моей смерти, поставит там и сям людей, чтобы они при случае убили меня, если я вернусь, но не станет меня искать, потому что получил то, чего так сильно хотел. Я был свободен, мог жить, мог любить Лаури. Я не отдал ему кристалл, он нашел его сам или это сделал для него кто-то другой. Но я не сказал ему ничего, а теперь моя роль и вовсе кончилась.
Однако при мысли о Лаури и том, что она подумает обо мне, мне стало стыдно. Она говорила, что камешек может оказаться ключом, а в руках Сабатини он станет ключом к террору и разрушению. Такую ответственность нельзя стряхнуть с себя, как пылинку. Возможно, я все же проболтался ему о тайнике. Мне казалось, что нет, но вообще такая возможность существовала.
Черный внимательно следил за мной, и мне показалось, что я о чем-то забыл или проглядел что-то очевидное. Я не спеша огляделся, но не заметил ничего подозрительного.
Постепенно до меня начало доходить, что я слишком поспешно решил, что Сабатини давно нашел кристалл и уже успел исчезнуть с ним. Он мог быть все еще в монастыре, а в моем распоряжении имелось лучшее оборудование на Бранкузи. Если с его помощью кто-то нашел кристалл в моем тайнике, то с его же помощью и я мог найти его, лишь бы он еще оставался в пределах досягаемости аппарата.
Я вернулся к пульту, прошел через заднюю стену и свел искатель до уровня коридора. Через монастырь я проскочил быстрее, чем бегущий со всех ног человек.
Коридоры были пусты, но я не рассчитывал найти в них камешек. Я не знал, где он может находиться, но знал, откуда нужно начать. И все же мне не хотелось этого делать, я боялся того, что мог увидеть.
Перед дверью Аббата я поколебался, но потом все же прошел сквозь нее. Они были там.
Аббат сидел в кресле, могучий, седой и невозмутимый, перед ним стоял Сабатини, смуглый, с огромным носом и сардонической ухмылкой. Между ними на маленьком столике, слабо поблескивая, лежал камешек.
- ...за три дня ничего, - говорил Сабатини. - Теперь я посмотрю, что можно сделать.
- Думаешь, у тебя получится то, что не вышло у нас? спросил Аббат. - Какое у тебя оборудование? Кого ты можешь к этому привлечь?
- По крайней мере я не побоюсь рискнуть, - сказал Сабатини.
- И уничтожишь его. Нет, Карло, это дело слишком тонко для тебя. Ты оставишь его нам, и, если эту загадку можно разгадать, брат Джон сделает это. Это слишком ценная вещь, чтобы ею занимался ты.
- Ценная! - воскликнул Сабатини. - Что ты знаешь о ценных вещах? Может, ты уже забыл, кто за это заплатил тебе и всем остальным, кто надоумил тебя поискать это в Соборе? Кто повторял: "Представь, что ты Дэн, что ты блокирован в контрольном зале. Где бы ты спрятал камень?"
- И все-таки, - спокойно прервал его Аббат, - это можно продать дороже, куда дороже, чем заплатил ты, особенно если мы решим проблему. А мы это рано или поздно сделаем.
Сабатини побагровел.
- Ни хронора больше! - рявкнул он и грохнул кулаком по столу. Камешек подскочил.
- Спокойно, Карло, - Аббат нахмурился. - Не стоит так нервничать. Возможно, этот предмет не имеет никакой ценности и ты ничего не выиграешь. Полагаю, ты потратил уже слишком много.
- То, что я дал, я же могу забрать обратно, - холодно ответил Сабатини. - Я всегда получаю то, за что заплатил!
Он потянулся за камнем, но тот отодвинулся от его руки. Сабатини ничего не заметил, но Аббат видел все.
- Послушай, Карло, - сказал Аббат, - надеюсь, ты не думаешь, что сможешь украсть что-то из моего монастыря. По крайней мере до тех пор, пока контрольный зал в моем распоряжении.
- Но я могу распорядиться твоим будущим. - Сабатини усмехнулся. - Может, рассказать Архиепископу о твоих делишках? И помни, в контрольном зале сидит мой человек... с твоего согласия.
Он снова потянулся за камнем, но тот соскользнул со стола на пол. Когда он наклонился за ним, пистолет выскочил из его кармана и повис в воздухе, а кристалл присоединился к нему. Они висели, словно их держали невидимые руки.
Сабатини выпрямился и яростно бросился на камень и оружие.
Пистолет зловеще шевельнулся, и Агент замер.
- Кто это? - спросил Аббат. - Ты, отец Конек? Отличная работа! А теперь дай мне камень и оружие!
Он встал и шагнул вперед, но тут же остановился, потому что пистолет повернулся в его сторону.
- Это я, отче, Уильям Дэн. Послушник, выброшенный в объятия смерти, невинный человек, преданный на муки.
- Уильям! - проговорил Аббат. - Уильям, сын мой!
Сабатини шевельнулся.
- Я пришел за тем, что не принадлежит ни тебе, ни ему, отче, а только мне. Один из вас равнодушный, лживый изменник, второй - палач и убийца. Мне бы сейчас же следовало убить вас обоих!
Их парализовала ярость, какой истекала эта мысль. Сабатиии первый овладел собой. Он сложил руки на груди и просто смотрел на камень и пистолет. Румяное лицо Аббата побледнело.
- Нет! - прохрипел он. - Ты не можешь это сделать! Не можешь запятнать рук моей кровью!
- Кровью фальшивого Аббата? Кровью, изменника, вора, торговца муками?