Если бы не крест. Крест на шее у незнакомца золотой, тяжелый, длиной с ладонь, и украшен он драгоценными камнями – явный знак принадлежности к верхушке церкви.
– Томас Турлоу, – произносит молодой человек. – С кем имею честь говорить?
– В этих краях меня называют Эндрю Эйнджел, – церемонно кланяется его собеседник. – Я послан Святым Престолом наблюдать за сражением. Просто наблюдать… Э, нет, право, встаньте.
Действительно, при упоминании Папы Римского молодой человек предпринимает попытку преклонить колени.
– Значит ли это, что Ланкастеры…
Сэр Эндрю в ответ заговорщицки прижимает палец к губам. Вот интересно, у любого другого этот жест был бы оскорбительным, а у него получился заговорщицким – уж больно харизматичен сэр Эндрю. Весь – обаяние.
– Тс-с! Давайте не будем упрощать и делать поспешных выводов, ладно? Просто события столь масштабные требуют личного присутствия кого-то, чьим рассказам ты впоследствии сможешь доверять…
– Я понимаю… – в голове у сэра Томаса бешено крутится единственная мысль: «Это знак». Его молитвы услышаны. Это знак. Знак. Но… какой?
– Однако вернемся к причинам вашего плохого настроения, – вот теперь видно, что этот рыцарь – действительно именно церковник, либо человек, длительное время с церковниками сотрудничавший: такой тон, кроме как в церкви, нигде и не встретить. В самом деле, кто еще возьмется С ОТЕЧЕСКОЙ УЛЫБКОЙ утешать двухметрового богатыря с пудовыми кулаками?
– Понимаете, – вздыхает сэр Томас, – нас ждет дело. Я, увы, не могу о нем рассказывать, ибо это не моя тайна… надеюсь, вы меня простите… – Он вновь пытается преклонить колени, и вновь ему этого не позволяют.
– Обычно, – улыбается сэр Эндрю, – считается, что, когда вы говорите «это тайна», служитель Церкви немедленно должен предложить вам исповедаться. Но излишнее любопытство – это тоже грех. Зачем совать нос в чужие тайны, если можно просто поверить на слово? Я прямо-таки вижу, что человек вы хороший и что бы ни делали, это не пойдет во вред ни Церкви, ни Англии. Я ведь прав?
– Клянусь, вы правы! – с жаром восклицает сэр Томас.
– Ну и хорошо. В таком случае, я не спрашиваю, в чем состоит ваша цель, но в чем же состоит ваша проблема?
– Мы должны – всем отрядом – быть в дне пути отсюда. Срочно.
– И?..
– И это – вон там! – сэр Томас в отчаянии взмахом руки указывает направление – как раз в сторону противостоящей армии.
Сэр Эндрю корчит серьезную рожу а потом перечисляет, закатив глаза и всем своим видом показывая, что вещи, о которых идет речь, – простые, и сэру Томасу следовало бы догадаться и самому:
– Садитесь на коней, скачете до реки, у реки поднимаете вымпел Йорков и скачете дальше. С этой стороны вас считают подлыми перебежчиками, но преследовать уже не могут, с той – приветствуют и пропускают.
Смысл сообщения, а также то, как просто и буднично это было сказано, приводят к ошеломляющему эффекту – молодой рыцарь просто замирает с раскрытым ртом. Сэр Эндрю, в свою очередь, тоже замирает – уж больно забавно смотрится этот белокурый медведь с таким вот выражением полнейшего и какого-то детского изумления на лице.
– Но… если…
– Если поймают? Да полно вам! Неужели вы позволите себя поймать?
– Здорово! Это… Нет, ничего не выйдет, – воспрянувший было духом сэр Томас погружается в пучину отчаяния.
– Что на этот раз? – удивляется его собеседник.
– Наши лошади. Они… Они сильно выдохлись, а прорываться, если придется… а ведь наверняка придется…
Представитель Святой Церкви поднимает брови в притворном изумлении и обводит рукой окрестности.
– Вот же лошади, – произносит он, улыбаясь. – Смотрите, сколько!
И снова замирает, любуясь произведенным эффектом.
– Говорю вам, сам представитель Папы просто подошел и благословил!
– На кражу лошадей?
– Э… выходит, что так.
Джон Рэд запускает пятерню в бороду и вздыхает задумчиво. В словах своего воспитанника он не сомневается ни секунды. Лошади – есть. Благословение – есть. Признаться, он и сам рассматривал этот вариант, причем безо всякого благословения. Но – откуда они узнали?!!
Впрочем, в эту эпоху авторитет Святой Церкви весьма высок.
Разумеется, сэр Эндрю Эйнджел понятия не имел ни о королеве торов, ни о гоблинах, ни о прочих проблемах, тяжким грузом лежащих на плечах рыцаря и его воспитанника. Просто, несмотря на показной оптимизм, ему было грустно, его преследовали мысли о бренности сущего, и он тоже просил небо послать ему хоть какой-то знак. И когда этот смешной богатырь выложил свою столь же смешную проблему, он попросту решил совершить христианский поступок. Звучит странно, но, если знать подоплеку, – весьма логично.