И, предваряя летние деньки,
Отсветом неба вспыхнут васильки.
Всё, что люблю, хранит моя печаль.
Стекает лепестками голубика.
Вода небес светла и многолика:
Топаз, аквамарин, опал, хрусталь…
В ней – словно прошлой памяти следы,
Где каждый видит что-нибудь другое.
Как пахнет ежевика в летнем зное.
Сосновый лес. Тенистые пруды.
Смеясь, сажает папа деревца,
Придерживаю, пока дёрн он стелет…
Эрозия, на надмогильной стеле,
Не пожалела родных черт лица.
Среди травы, каштаны под ногами.
Роняет ясень зрелые крылатки.
На поручнях балкона снега латки.
И голос мамы вновь зовёт ночами.
Вскочу: Где спальня? Книжный шкаф? Трельяж?
Вздохну прискорбно, осознав реальность:
Прошедший век, небес сокрыла дальность.
Иное всё – страна и антураж.
За годом год. За прахом новый прах.
Уже и брата больше не увижу…
Лишь память – боль на нити жизни нижет,
Виденьями взрываясь в облаках.
В фонарном свете, трепет крыл
Горит сияньем отражённым
И, как по волшебству, застыл
Мир улиц, притворяясь сонным.
А от шоссе, издалека,
Натружено гудят моторы,
Звук – словно бурная река
Сквозь скалы режет коридоры.
Кошачий вопль летит сквозь тишь.
Собаки то скулят, то лают.
Рука уже не держит мышь.
Глаза и букв не различают.
Но стоит только лечь в кровать,
Фонтанами забьются строчки…
Ни спать не в силах, ни не спать.
Чудные мыслей заморочки.
Я – то ведро, то водонос,
Под тяжкой ношей коромысла…
Жизнь словно с рельс и под откос,
Но говорить о ней нет смысла.
Очень близко – далече.
В расставаньях при встрече.
Ветры плачут, смеются,
Хоть сошлись, не сольются
Видно наши пути.
Мы без воздуха виснем,
Отпусти мои мысли,
Я прошу: отпусти.
Так давно, без надежды,
Ожиданьем живу.
И тобою всё брежу,
Как во сне, наяву.
Время нас погубило.
Что там не было-было,
Не серчай и прости.
Мы без воздуха виснем,
Отпусти мои мысли,
Я прошу: отпусти.
Осторожно касаюсь
Трудно прожитых лет.
В том, что было, не каюсь,
Смысла плакаться нет.
Сердце трепетно бьётся,
Но отыграна роль…
Ничего не вернётся
Лишь останется боль.
Время нас погубило.
Что там не было-было,
Не серчай и прости.
Мы без воздуха виснем,
Отпусти мои мысли,
Я прошу: отпусти.
Этот город не такой, как прежде.
Но ведь и меня той, прежней, нет.
Улиц лик я помню по одежде
Из витрин, ночами льющих свет.
Изменились виды и названья,
И чудной в архитектуре свих,
Но ещё стоят столетий зданья,
По декору узнаю я их.
Вдалеке, с закрытыми глазами,
От вокзала в Сихов забреду,
Тихо прогуляюсь между львами,
На Лычаков мысленно зайду,
Ясень и каштан, перед балконом,
Обниму, как родичей своих,
Посижу, грустя, внизу под домом,
Помня прошлой жизни каждый штрих.
И вздохну, вдаль отпустив виденья.
Время пронеслось шальной рекой.
Но сквозь пенность бурных вод забвенья,
Проступает бывший город мой.
Бутонами остатки дрёмы.
Но карантин. Куда пойдёшь?!
Закрыт бурлящий мир «Аромы»,
Что на углу А-Мелех Джордж.
Идёт неделя за неделей.
И доставляется еда.
А мне бы в «Кофе на Кармеле»,
Что посещала иногда,
Когда на рынке мы бывали.
Увы, и «Кармель» под замком.
Мы столько лет там покупали,
Что каждый продавец знаком.
Чтоб в банк попасть, по телефону
К ним надо приглашенье брать…
Себя пытаясь обуздать,
Мир афиширует корону.
Прикрыт листочком фиги моветон.
И я скрываюсь за размытость точек.
Погаснут огоньки случайных строчек,
Не задевая театральный трон.
Покоя я не стану нарушать,
И, уходя, прикрою тихо двери.
А чьи при этом большие потери,
Не мне, да и не Вам о том решать.
В Вас выжимки блестящие осколки,
Во мне, кругом, рефлексии вода…
Но что б мы не писали – ерунда,
Историю вновь изолгут потомки.
Жаль графоманов в блогах почти нет.
Зато присутствует немерено поэтов,
Маститых, восхваляемых, при этом
Крадущих ритм, и рифмы, и сюжет.
Как авторство – случайные слова,
Что вовсе выпадают из контекста.
И всех, от них зависящих, хвала,
А для иных эмоций нет там места.
Сын конъюнктуры их патриотизм: