— А что с ним случилось?
— Невозможно сказать. Есть множество гипотез, но все они имеют недостатки… Могу их тебе перечислить, кто знает, вдруг сумеешь узнать, какая правильная… Так слушай…
— Да брось–ка ты, — вдруг ожил Леший и проворно взял один из моркусов. — Затянул… Давай, брат, лучше. Да, были раньше веселые деньки. А сейчас еще лучше.
Он свернул голову у моркуса и сунул его Крокену в руку. Действуя как автомат, открутил головку у следующего, высоко его поднял и сказал:
— Прошлое?! Будь оно неладно…
И все остальные тоже стали пить моркусный сок. А потом Леший поймал Крокена за гриву и, пригнув его голову к себе, стал рассказывать, как ходил в черный замок. И, конечно, безбожно врал.
— Представляешь — захожу. А там, вот провалиться, тридцатиметровые потолки… А у хозяйки нос добрых два метра. Берет она этим носом ножи и начинает точить…
И тут же бубнил Газировщик:
— А теперь представим, что в данное уравнение мы подставили минус единицу. Всего–навсего. Но конечный результат будет иметь не одно решение, а бесконечное множество. Вот так и наш мир имеет множество решений…
Из приоткрытой дверцы Газировщика нескончаемым потоком тянулись маленькие лягушата. Зеленая лента двигалась по земле и исчезала в ручье.
— А если допустить, что кто–то изобрел что–то, под названием «бомба»… Что это такое, я тебе потом скажу. Но, поверь, это самое страшное на свете. И эта штука где–то падает и взрывается. Он и есть минус единица. Когда ее подставили в уравнение жизни, мир стал иметь бесконечное множество решений. Вот так…
— Все это странно, — сказал Аристарх, пытаясь согнать с плеча грустную летучую мышь, которая никак не хотела улетать, а все чесала и чесала когтистой лапкой его длинные волосы. Ненадолго ему тоже стало грустно, но потом он разозлился и, воткнув в землю два пальца, объявил, что ртом питаться безнравственно. А боженька все видит и накажет всех.
Но Крокен крикнул, что еще в прошлом году выбил этому типу все зубы, так что он сидит на своем небе и не рыпается.
И тогда Леший спросил: «Продеформируем?» Аристарх испугался, но почему–то согласился. А Крокен молча кивнул.
Леший вытащил из кармана черную коробочку и швырнул ее на скатерть. Разбив две чашки, она остановилась и оглушительно взорвалась.
Это было странно, необыкновенно странно. Время и пространство сливались в единое целое. Когда же это случилось, стало возможным измерять пройденный путь в секундах и минутах, а время — в метрах и километрах. И это было печально, невообразимо печально. Хотелось плакать, но он держался, вспомнив, что совсем еще недавно жил в невероятно статичном мире.
Время сделалось видимым и ощутимым, сливаясь в полосы и закручиваясь в петли. Чисто случайно одна из них схватила Аристарха за шею и потянула за собой в сырую и темную бездну, наполненную горестными вздохами и слезной капелью, где по углам спряталось отчаяние и клубился туман печали.
Безгранично скорбя, он упал на дно, ощущая, как туман и слезы разъедают глаза. Он взмахнул руками. Наверное, это было воспринято как знак. Неизвестно откуда глянул хор опечаленных голосов. Туман рассеялся…
Вокруг расстилались унылые пески, и лишь на горизонте виднелись горы. Аристарх пошел к ним, с каждым шагом пение становилось все тише и тише. Но легче от этого не было. Хотелось покончить с собой. Веревку можно скрутить из одежды, но где взять дерево?
Однако природа предусмотрела все. В пяти километрах пополудни, отмахав около шести–восьми часов, он упал от солнечного удара и километра через полтора умер.
Солнце высушило его труп и обнажило кости. А когда все рассыпалось в прах и остался лишь один белый череп, ближайший камень сказал ему голосом Газировщика:
— Стоит представить, что основная часть каждого человека находится в четвертом измерении… И вот, в силу каких–то причин, положение четырехмерного человека изменилось. Для обитателей трехмерного мира человек исчез и возникло что–то другое: Кентавр, Леший или Газировщик… Естественно, и сам человек стал воспринимать окружающий мир по–другому…
Чем не объяснение? Вполне правдоподобно. И попробуй опровергни!
Безжизненное солнце покрылось голубыми пятнами и сказало голосом Лешего:
— Да наплюй ты на эти объяснения. Дерни–ка лучше еще один моркус.
И ему вторил раскаленный ветер, едва слышно прошептав голосом Крокена:
— Как интересно. Но почему никто раньше мне об этом не рассказывал? Почему, Аристарх?
Аристарх хотел ответить, но только скалил зубы.
Ветер пригнал тучу, и она пролилась дождем, и пустыня зазеленела. Все тянулось вверх, распускалось и цвело. Оставаться в стороне от этого было неудобно. Аристарх пророс.